18 декабря 2008 года я поехал на рынок, чтобы купить себе зимнюю одежду. Там ко мне подошел незнакомый мне дедушка и спросил, не нужна ли мне зимняя одежда по низкой цене, вытащив из пакета очень изящную и модную зимнюю куртку, которая была украшена сверкающими камнями. Даже несмотря на пасмурную погоду, камни переливались и искрились. Мне еще ни разу не доводилось видеть такую сверкающую куртку, и я поинтересовался ее ценой. Цена была очень низкой, и я купил её.
Довольный удачной покупкой, я вернулся домой и тут же стал примерять новую куртку, которую купил у дедушки. Несмотря на небольшие размеры, она была довольна просторная. В ней были три отделения и кармашек для сотового телефона, карман для ключей и еще два кармашка, которые закрывались на "молнии". Там-то я и обнаружил приколотую на булавки, сложенную вчетверо бумажку. Вначале я подумал, что это рекомендация по уходу за замшей, но, развернув листик, понял, что это какая-то молитва. Написана она была церковным шрифтом и довольно мелко. Я надел очки, но даже в них я с трудом разобрал текст, от которого мне стало, мягко говоря, не по себе. "Кто эту вещь в руки возьмет, тот с головы моей хворь заберет"*, – прочитал я. Там было еще что-то написано, но очень мелко и неразборчиво. А в самом конце текста было слово "аминь". Покрутив в руках странную бумажку, я решил ее сжечь.
Примерно дня через три я увидел сон, будто на высокой горе стоит церковь. В церкви горят тысячи свечей и лампад. Людей в церкви нет. Я спрашиваю: "А где вы?". И мне кто-то отвечает: "В психушке". Тут я увидел алтарь, а на нем висит моя куртка. В свете свечей куртка так ослепительно сияет, что мне больно смотреть и из глаз текут слезы. Я хватаю куртку, и в ней я вижу свою собственную голову! От ужаса я проснулся. Было шесть часов, мне нужно было вставать на работу, но я не вставал – состояние мое было ужасным. Впервые в жизни у меня так сильно болела голова, что я боялся сделать лишнее движение. Я выпил таблетки от головной боли, но боль не проходила. Мама вызвала мне врача, но давление было нормальным.
С этого момента я жил с головной болью, в буквальном смысле слова. Все, что возможно, я прошел: томограмма в норме, анализы хорошие. Я менял специалистов, лекарства, но улучшения не наступало. Потом у меня резко ухудшилась память. В разговоре я подолгу вспоминал нужное слово. Все чаще я замечал, что с языка слетают не те слова, которые я хочу сказать. Все это приводило меня в отчаяние, я стал ссориться с мамой. Истерики повторялись. Появилось чувство страха и неуверенности. Потом я стал слышать голоса. Так я попал в психушку. Вернее, это моя мама и врач уговорили меня лечь в психиатрическую лечебницу под предлогом "глубокого" обследования. В больнице мне давали препараты, от которых я становился вялым и безразличным. Периодически меня забирали домой, а месяца через три-четыре я вновь попал в психушку.
Не знаю, чем бы все это для меня закончилось, если бы не один случай. Однажды, когда я находился дома, мы поехали с мамой в парк. Сперва мы с ней сидели на скамейке у фонтана, потом она сказала, что пойдет принесет мороженого, и попросила, чтобы я никуда без нее не уходил. Рядом на скамейку присела пожилая женщина. Но я на нее не смотрел – мне ни до кого не было дела. Женщина неожиданно заговорила, первые ее слова я не слышал, а потом вдруг понял, что говорит она обо мне и для меня. От ее слов меня охватило непонятное волнение, я повернулся к ней и, буквально открыв рот, слушал то, что она говорила:
- Ты гибнешь, ты как затоптанная трава. Ты болен, но не своей, а чужой болезнью. Тебе ее продали вместе с красивой курткой. В ней были три булавки и заклинание дьявольской троицы. Ты дешево купил, но дорого заплатил. - Говоря это, она пытливо и спокойно смотрела мне в глаза.
Я сознавал, что эта женщина видит меня насквозь, слышит, читает мои копошащиеся мысли и что в ней, возможно, мое спасение. Действие препарата, которым меня пичкали, подавляло меня, и я не мог правильно высказать свою просьбу помочь мне. Я мычал, и это была моя мольба. Я смотрел ей в глаза, как смотрит больная голодная собака на обедающих людей, ожидая, как чуда, куска хлеба. Думаю, что она поняла меня. Взяв меня за руку, она больно сдавила мой безымянный палец и сказала:
– Сейчас мы пойдем туда, где ты купил свою куртку. Ты сам отведешь меня туда. Вспомни, где это было.
Она говорила, и голос ее обретал странную повелительную интонацию. Я будто растворился в ее словах, не думая в этот миг ни о чем другом, как только о том дне, когда я купил себе куртку. Будто что-то включилось во мне, я ясно вспомнил маршрут, на чем следует ехать и даже лицо того дедушки, который продал мне эту куртку. Каждая мелочь четко и ясно всплывала в моем сознании, которое каким-то чудом разбудила странная старуха. Когда добрались до барахолки, она велела мне встать и просить милостыню. Вытянув руку, я стал повторять: "Ради Иисуса Христа, помогите". Кто-то сунул в мою протянутую ладонь десять рублей, и почти тут же я услышал чей-то раздраженный голос:
– Совсем обнаглели, нет, чтобы работать, так они побираются! Молодой, а нет ни стыда, ни совести.
Но я все твердил: "Ради Иисуса Христа, помогите". Потом женщина потащила меня за руку к остановке. Выйдя из автобуса возле церкви, моя спутница взяла меня за плечо и сказала:
– Слушай меня, сейчас ты войдешь в церковь, а я буду читать молитвы у церкви. Купи на всю милостыню свечи и поставь их у кануна. Зажги их от любой горящей свечи. Не уходи от этих свечей, пока они не прогорят полностью. Следи за тем, чтобы монашки не загасили твои свечи. Им выгодно отправлять их на переплавку – больше продадут. Да Бог с ними, это уже их грех. А твоя задача – караулить свои и стоять до конца. Как только свечи сгорят, выйдешь на улицу, я тебя домой отвезу.
Когда я вышел из храма, то уже осознавая, кто я и как нужно доехать домой. Конечно, мое сознание было еще не столь ясным, как прежде, ведь действие таблеток повлияло на мой мозг. Уже было темно, когда мы приехали домой, и заплаканная мама открыла нам дверь. Она ведь меня долго искала в сквере и думала, что со мной что-то случилось. Прервав мамины вопли, женщина сказала, чтобы в больницу меня больше не помещали, что мне нужно пить много чистой воды и спать. А когда действие таблеток пройдет, она советовала покинуть этот город, чтобы никто не узнал, что я страдал душевным расстройством. Куртку велела сжечь. Перекрестив меня, она ушла. Больше мы ее никогда не видели и не слышали...
* "Кто эту вещь в руки возьмет, тот с головы моей хворь заберет. Сойди с меня хворь и пойди, кто сие купит на того перейди. Ключи и замки. Аминь."
