Среди самых удивительных людей, когда-либо живших в советской Москве, был монгольский целитель Гаваа Лувсан. Он был вхож во все правительственные кабинеты и квартиры – в тот момент, когда медицина оказывалась бессильна.
Как мы познакомились
Может, не суждено мне уже было выжить, но добрые люди съездили в Переделкино за Леонидом Николаевичем Лувсаном.
Про него рассказывали, что он перед самой смертью человека мог ещё несколько минут продержать его на этом свете. Наверное, когда умирают цари, их последние осмысленные связные слова могут иметь большое значение. Поэтому, я знаю, он бывал в предсмертных палатах первых лиц государства, куда его вызывали в любое время дня и ночи.
Был он, конечно, никакой не Леонид Николаевич. Звали его Гаваа Лувсан, родом из Монголии, без всяких там отчеств. Работал в Институте экспериментальной хирургии, где мог, например, пациенту, не переносящему общий наркоз, с помощью иголок обезболить операцию.
Всё это мне объяснили про него, чтобы я не испугалась необычного большого красивого загорелого восточного человека, по-европейски элегантно одетого в строгий серый костюм и довольно бодро говорившего на плохо понятном русском языке.
Потом Лувсан признавался, что сразу испытал ко мне расположение – не потому что я такая хорошая, а потому что узрел на старом книжном шкафу в моей комнате старинную 30-сантиметровую фигуру Будды, покрытую облезлым золотом.
(Я так никогда и не призналась ему, что просто-напросто запихнула истукана подальше, повыше, я не знала, что с этим Буддой делать, и выкинуть жалко).
Лувсан поставил мне иголки, много иголок, и я лежала и чувствовала себя изъеденной гиенами. Он стал окуривать некоторые точки китайской сигарой (это не вполне сигара; это толстая тлеющая палочка из спрессованной полыни, с помощью которой нужные точки сильно нагревают).
Одна из его аксиом – сколько времени ты наживал болезнь, столько уйдёт и на её изгнание. Мой стресс, приведший к печальным результатам, продолжался полгода – действительно, столько он меня и лечил, попутно приводя в равновесие весь организм. Обстукивал маленьким на длинной ручке тяжёлым молоточком, утыканным гвоздиками, делал мне вакуумный массаж специальной ручной машинкой, которую по его просьбе изготовили на каком-то заводе (а можно делать и майонезной банкой, но технически сложнее).
О целостности организма
Во время наших многодневных сеансов чего он только не рассказывал.
Ну, система меридианов в человеческом организме – это ладно, это тогда уже во многих поликлиниках картинки висели.
Но вот, например, он каждый день определял моё состояние по пульсу на обеих руках, взяв меня за запястья.
Сетовал, что ему трудно, когда наши врачи требуют от него поставить пациенту точный диагноз. Объяснял примерно так: «Если вашей европейской медицине известны сотни болезней, то мы их различаем тысячи». Действительно, что такое ОРВИ, у которой может быть множество причин, или шизофрения – болезнь до сих пор загадочная. Или какой-нибудь, как раньше говорили, катар желудка. Или головная боль. Ангина. Импотенция. Упадок сил. И так до бесконечности. А его понятиями были нарушения энергетической циркуляции, недостаток соков организма.
Мы много говорили о целостности человеческого организма, который европейские медики «распиливают» на всё более мелкие кусочки: врачи-специалисты изучают и лечат лекарствами – каждый свой участок, а организму в целом от этого не легче, а иногда и хуже от побочных действий лекарств.
Леонид Николаевич (всё-таки именно так мне приходилось его называть) мечтал соединить методы древневосточной медицины с приёмами русской народной. На меня пришлось его увлечение топинамбуром и кресс-салатом (который он называл «крест-салат»), и даже привозил мне их, видимо, со своего огорода из Подмосковья.
Его очень интересовало моё общение с целителями, а однажды мы вместе с ним поехали к Джуне. Я была счастлива их познакомить. Они поняли друг друга с полувзгляда.
Тайный монах
Что Лувсан рассказывал о себе? Запомнилось, что Гаваа – это имя его матери. Ей было лет 17, когда она родила его от тибетского монаха, забравшего сына в монастырь, где он и воспитывался много лет. (Он был человек без возраста, и, только когда он умер, я узнала, что он родился в 1923 году).
Я слушала его историю, затаив дыхание. Мне было интересно и про то, как мало едят монахи (а я догадывалась, что он был тайным монахом). И как целебна пыльца, а также мёд, собранный с огромного количества чистейших цветов. И что живут они в своих горних во всех отношениях пределах по 600-800 лет – потому что именно столько нам отпущено на этом свете. И столько бы человек и жил, кабы сам не губил себя безобразным, беспорядочным образом жизни, неправильным полуядовитым питанием и вообще наплевательским отношением к своей божественной плоти. Простые, кажется, истины, но у меня даже закралась мысль, что в европейце, может, заложена какая-то червоточина.
Европеец даже ни пи́сать, ни какать не умеет, сердился Лувсан. Все болезни простаты, по его словам, происходят у мужчин от того, что они мочатся стоя, прогнувшись и выпячивая свое достоинство. А нужно справлять малую нужду на корточках, направляя свою сосиску пальцем вниз.
То же и с проблемой стула. Он говорил, что унитаз погубил и продолжает губить предусмотренные природой кишечные порядки. Восседая на толчке как на троне, человек меняет направление прямой кишки. Отсюда все мучительные болезни, вовсе не смешные, кто пережил. Справлять большую нужду он учил так: расстелить газету и сесть на нее на корточки – тогда живот будет подперт снизу, активизируются нужные точки, а естественно направленная прямая кишка не будет знать преград.
Учил меня правильно есть мясо: купить на рынке небольшой кусок парной баранины, мелко нарезать, буквально на пару секунд бросить в кипяток – и можно есть, она мягчайшая и вкусная даже без соли. Свинину считал мясом «грязным».
