1947 год, Узбекистан, Фергана. В одном из отдаленных глухих кишлаков знахарствует какой-то старик-костоправ. Молва о самодеятельном эскулапе идет далеко за пределы кишлака, едут к нему страждущие чуть ли не за сотни километров.
Но такое знахарство совсем не далает чести современной медицине, тем более, что районная больница находится всего в каких-то двух десятках километров от этого кишлака, и там уже есть и рентген, и врачи. Но местное население во всех, более или мене, сложных случаях предпочитало обращаться к "эскулапу".
Доктора не только районной, но и областной больницы, недолюбливали конкурента, который, не имея никакого медицинского образования, без рентгена, гипса, современной фармакопеи, используя только всякие доморощенные палочки, картонки тряпички, тем ни менее занимался лечением. И так продолжалось много лет, это было у них потомственное ремесло еще от деда и отца. Но главное заключалось в том, что старик-знахарь был более авторитетен местных медицинских светил.
И вот, по инициативе районных докторов, которым "народный умелец-конкурент" был вовсе не нужен, нашедших полное взаимопонимание и поддержку в лице местных советских и партийных властей, следовавших директивам Партии по решительному искоренению всяких проявлений средневекового мракобесия, в том числе шаманства, знахарства, колдовства, гадания и прочей нечисти, была создана авторитетная столичная комиссия. В то время можно было запросто за незаконное врачевание угодить в лагеря по трудовому перевоспитанию лодырей, тунеядцев и других любителей паразитировать за счет трудового народа. Вот так и была создана эта комиссия.
В комиссию вошли опытные хирурги, травматологи республиканского масштаба, ну и, естественно, представителей партийных органов, советской власти и органов правопорядка. Вот эта комиссия в полном составе однажды, с утра по раньше, заявилась к знахарю. Во дворе уже дожидались приема человек 15 страждущих, добиравшиеся сюда, кто на чем, но по большей части на осликах, сейчас терпеливо дожидавшихся своих хозяев в тени раскидистой тутовницы и монотонно жевавших неприхотливый корм.
Домочадцев попросили вызвать хозяина во двор, спустя минуту он появился на пороге мазанки. Степенный суховатый старик с окладистой седой бородой в летнем стеганом халате с тюбитейкой на голове. Поздоровался с "непрошеными гостями", выслушал молча цель их визита, и потом жестом пригласил войти в дом.
Войдя в просторную комнату для мужчин-гостей, члены комиссии расположились на циновках, что покрывали глинобитный пол. В комнате царил полумрак и приятная прохлада после изнуряющей уличной жары. Председатель, соблюдая правила восточной вежливости, объяснил хозяину, что тот, не имея никакого медицинского образования, не имеет права заниматься врачеванием. Старик слушал молча, насупившись, и только на предложение показать свидетельство об окончании медицинского учебного заведения, заявил, что не имеет. За председателем начали выступать и дипломированные доктора, и кандидаты, в том числе хирурги и травматологи. По ходу они попросили его показать и те средства фиксации, что использует при переломах. Показал.
Когда все выступили, убедительно, дополняя друг друга, доказывая сельскому костоправу, что он не может дальше заниматься медицинской практикой, лечить переломы и вывихи с помощью каких-то плетенок, картонок, тряпичных бинтов, без рентгена и гипса, и это, просто, уголовно наказуемо. Старик, выслушав мнение членов комиссии, поднялся, и, не говоря ни слова, вышел из комнаты в соседний чулан. Присутствующим было слышно, как он там что-то перебирал, звеня кухонной утварью. Спустя время он вернулся в комнату все такой же невозмутимый, держа в одной руке большой глиняный кувшин, в другой, грубый холщевой мешок. На глазах у членов комиссии он, не проронив ни слова, засунув кувшин в мешок, завязал его, и потом, взяв мешок за чуб, размахнувшись, со всего маху грохнул им о стенку. Глухой удар, громкий звон черепков и сморщившийся мешок не оставляли сомнения в том, что произошло с кувшином.
Старик сел на циновки напротив членов комиссии и, положив мешок перед собой, начал на ощупь перебирать черепки кувшина. Делал он это так, словно только тем и занимался, что разбивал кувшины всю жизнь, и потом собирал. Члены комиссии с нескрываемым интересом и любопытством наблюдали за священодейством знахаря. А в мешке тем временем явственно стал обозначаться собираемый из черепков разбитый кувшин. Старый мастер делал это не спеша, ощупывая черепки, одни оставляя на дне мешка, а нужные, один за другим, прикладывая к корпусу кувшина. Спустя время, глазам удивленных присутствующих через грубую ткань мешка отчетливо виднелись очертания собранного из осколков кувшина.
Старик, выдержав паузу, пока члены комиссии, обменивались впечатлениями об увиденном, произнес:
- Уважаемые доктора, может быть, кто-то из вас хочет теперь собрать кувшин?
Желающих не нашлось. Обескураженные и посрамленные увиденным, члены комиссии молчали. Старик невзначай тряхнул мешок, и кувшин вновь превратился в груду черепков.
Комиссия начала обсуждать увиденное и признала, что такой тактильной чувствительности (чуткости) пальцев рук, которая позволяет на ощупь, через ткань, по памяти определить характер перелома и сопоставить отломки, они встретили в первый раз. И при такой чувствительности, во истину, рентген не обязателен. У старика уникальный природный дар костоправа, и не стоит ему запрещать заниматься этим ремеслом. Но все равно, оставалась проблема - отсутствие медицинского диплома.
P.S. Спустя время выход нашелся. По чьей-то подсказке, "нашлось два или три свидетеля", которые подтвердили, что старик, оказывается, когда-то, где-то закончил медицинский факультет, а в смутные времена Гражданской войны и последующих событий (в том числе, только что окончившейся Великой Отечественной войны) документы утерял. (В те времена утерянные документы восстанавливали по свидетельским показаниям). После этого костоправ уже беспрепятственно продолжал врачевать.
Я поделюсь сегодня с вами заговором,который читается,когда вы делаете кому-то массаж
или натирание,чтобы польза была и хворь прошла.Читают пока натирают или массируют
больное место:
"Утин-усьян,сердешны крылья.
Мни горазни,чтоб век не было.
Ты не довеку,от земли до неба,
от востока до запада.
Слово мое крепко.
Аминь."
