ЛЕЧЕНИЕ РЖАНЫМ ХЛЕБОМ
Болезнь и "голодная" корочка
Бабушкины пальцы разминают хлебный мякиш. Она лечит экзему и поучает меня:
– Хлеб, миленький, от любой болезни избавить может, вот посмотри. – Бабушка кладет размятый мякиш на льняную салфетку и достает из-под полотенца целую буханку ржаного хлеба. – Видишь, нижняя корочка темная, этой стороной хлебушек лежал на железном листе и всю силу ему отдал. А поэтому нижняя корочка "пустая" –"голодная" и, если мы ее к больному месту приложим, любую боль уберет. – Бабушка тонко срезает нижнюю корочку, разламывает на две части и срезанной стороной прикладывает к вискам. – Вот и голова прошла, только кожу под корочкой надо подсолнечным маслом смазать.
– А сколько держать, Анна Георгиевна, – заинтересованно спрашивает больной с экземой. Он сидит у стола, смешно расставив обложенные мякишем руки.
– Да пока не пройдет, минут пять-десять.
– Бабушка, а корочкой только головную боль можно лечить? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает она. – Если мы обложим теплыми корочками больные суставы при ревматизме или артрите да обернем мокрой льняной тряпочкой...
Это чтобы корочки не сохли, – догадываюсь я.
– Да, миленький, то хлебушек наш и здесь поможет, боль уберет и всю грязь из суставов вытянет, а радикулит и ангину можно лечить нижней корочкой ржаного хлеба, да и при бессоннице корочка помогает. А теперь посмотри на мякиш, сам по себе он мало что может, разве небольшую царапину заживить да занозу вытянуть. Зато легко берет любые вещества и долго сохраняет их силу. Вот вспомни, что мы вчера делали?
Эфирная сила и голубая искра
Вчера, еще до восхода солнца, бабушка разбудила меня.
– Пойдем лекарство готовить. Только умыться не забудь, травка чистых любит.
Быстро одевшись и поплескав на лицо водой, я выбегаю на улицу, где меня уже ждет бабушка. Еще прохладно, понизу стелется туман, небо только начинает розоветь. Я поеживаюсь, но иду следом за бабушкой.
– Куда мы идем, ба?
– За мятой, не шуми, ты посмотри, какая тишь.
Я оглядываюсь вокруг: воздух как будто застыл, только в слое тумана, стелящемся над травой, заметно какое-то шевеление, будто внутри что-то движется, перетекая с места на место.
– Он живой? – шепотом спрашиваю я.
– Конечно, живой, как и все вокруг.
Мне становится страшно, я крепче цепляюсь за бабушкину руку. Мы проходим через кустарник и выходим на поляну, по краю которой растет мята. Ноги намокли от росы, замерзли, онемели, тело начало покрываться "гусиной кожей".
– Холодно, ба, – ною я.
– А ты побегай, миленький. – Она заставляет меня раздеться и кругами бегать вокруг большого куста.
Постепенно тело разогревается, меня пробивает испарина.
– Ну, хватит. – Бабушка достает чистый платочек, кладет его на траву. Платочек тут же пропитывается росой. – Иди сюда, – она берет платочек и начинает обтирать меня.
– Ба, холодно.
– Ничего, ничего, – успокаивает она, – это святая вода, в нее каждая травинка свою кровь вложила. Видишь, роса уже подсвечена солнышком. Вот теперь можно и мяту собирать.
Обжигающие прикосновения холодной росы к разогретой коже прекратились, по всему телу пробегают электрические токи, а легкость такая, что, кажется, сейчас полетишь. Я протягиваю к бабушке руку, из пальцев ударяет голубая искра.
– Ну, зарядился, – смеется она.
– Что такое зарядился, ба?
– Потом расскажу, сейчас некогда, солнышко упустим. – Бабушка снимает обувь, встает на колени, обмывает росой лицо и руки.
Я оглядываюсь по сторонам, первые лучи восходящего солнца коснулись травы, и капельки росы начали переливаться всеми цветами радуги.
– Ой, как красиво. – Голос невольно сходит на шёпот.
Бабушка поднимается и идет к зарослям мяты. Она присаживается на корточки, берет пальцами стебель растения, некоторое время держится за него, потом очень аккуратно, стараясь сохранить росу, срывает и кладет в деревянное корытце. Сорвав несколько растений, она оборачивает корытце льняным полотенцем, и мы идем домой.
– Что такое зарядился? – спрашиваю я по дороге.
– Ночью, когда травка спит, она наполняет капельки воды, оседающие на листьях, газом жизни – углекислотой. Что это такое, ты узнаешь, когда пойдешь в школу, предупреждает она мой вопрос. – А утром, когда первый солнечный луч пронизывает капельку, он превращает углекислоту в эфирную силу. Вот эта сила и вошла через кожу в твое тело – зарядила его. Если подождать, пока роса высохнет или хотя бы начнет сохнуть, то эфирную силу выпьет травка.
Дома бабушка посадила меня в тени, дала корытце, деревянный пестик и велела как следует растереть мяту в кашицу. Эту кашицу она протерла через сито и тщательно перемяла с хлебным мякишем, потом завернула в смоченную подсолнечным маслом льняную салфетку и убрала в холодок.
Все необходимое для работы бабушка делала сама, вот, к примеру, сито: на его изготовление пошли волосы из хвоста белого жеребенка, за которыми бабушка ездила в какую-то деревню. Помню, проснувшись однажды утром, я не застал бабушку дома. Она вернулась только к вечеру и принесла с собой липовую чурочку.
– Зачем тебе полешко, ба? – спросил я.
– Корытце делать буду, старое уже не годится, – ответила она. – Каждый инструмент своего хозяина знать должен, – учила бабушка, вырезая корытце. – Вот пока делаю, я с ним и подружусь. Корытце и пестик должны тянуться друг к другу, поэтому вырезать их мы будем из одного деревца, корытце из комелька, а пестик из верхушечки.
Позднее мне довелось наблюдать, как бабушка подготавливала деревце к работе. Ранней весной она срезала две-три веточки, укореняла их и сажала недалеко от выбранного деревца, потом долго холила и поливала их. Если веточки принимались и шли в рост, то ближе к осени она спиливала деревце и изготавливала из него инструмент.
– К осени дерево засыпает, боли не чувствует, – говорила она. – А душу свою в посаженных веточках сохраняет.
