Раньше я бы постеснялась, наверное, о таком рассказывать. А сейчас мне уже 66 лет, и вокруг столько такого, о чем раньше и помыслить было грешно и страшно, так что теперь эта история не выглядит столь ужасной. В общем, дело было в 1985 году. Я с детьми получила квартиру в новом девятиэтажном доме на краю города. Радость омрачало только одно: мне никак не могли перевести мою пенсию по инвалидности из другого района, где до этого мы жили. Потом выяснилось, что при оформлении документов была неправильно написана моя фамилия. Так как я поднимала детей одна, без денег мы начали голодать.
И вот как-то мои детки — под ростки 14-15 лет — разузнали, что совсем рядом, за рекой, есть заброшенный плодо-питомник. Мне не хотелось идти воровать яблоки, да еще и в канун «женского дня». Однако дети хотели съесть хоть что-нибудь. Они и уговорили меня пойти вечером на промысел, мол, в саду наверняка уже все собрано, так хоть паданцев наберем, посушим и продержимся.
На промысел мы отправились, когда смеркалось. Все шло хорошо. Да только на нашу беду один из сыновей неудачно залез на яблоню, и звук сломанной ветки разнесся по округе, словно выстрел. Питомник оказался не таким уж и заброшенным. На треск откуда ни возьмись вылетел охранник на запряженной лошадью телеге — пожилой татарин. Детей он не заметил, я успела им сказать, чтобы спрятались. Увидев меня, сторож закричал, чтобы я немедленно садилась в телегу и что он повезет меня оформлять задержание и штрафовать. Услышав про штраф, я и страх позабыла. «Ах, так! — думаю. — Мне государство третий месяц пенсию не платит, работать не дает, а теперь еще и деньги с меня сдирать будет?»
Я ничего не ответила, лишь, кипя от злости, села в телегу, намереваясь позже у него в конторе устроить скандал. Тут я заметила, что в телеге стоит множество самодельных тряпичных сумок и каждая доверху набита продуктами: яблоками, огурцами, картошкой, стручками гороха. Помню, меня еще удивило, что сторож огурцы везет. Они ведь уже давно должны были отойти. Я затихла, думаю: «А может, попытаться разжалобить старика? Вдруг все-таки отпустит паданцев набрать?» И стала я ему рассказывать про свою беду. Старик слушал меня и все больше волновался, поглядывал в мою сторону да торопил коня. Мне стало не по себе. Чую, не рассказ мой его волнует, а я как женщина. Мне бы соскочить, да он сумку мою забрал. Хоть и пустая сумка, тряпичная, а жалко. Другой-то у меня нет!
И вдруг сторож спрашивает у меня:
— Как ты думаешь, сколько мне лет?
— Я, — говорю, — не умею возраст угадывать.
Оглядела мельком: крепкий, коренастый, бородатый.
— Ну а все-таки? Старик я, по- твоему? Да?
— Ну да, — говорю, — пожилой. Лет не знаю сколько. Может, 62, может, 72.
Старик захохотал:
— А ведь ты почти угадала. 78 лет мне. А выгляжу на 62. Я умею молодым быть!
А мне без разницы. Я сама всегда намного моложе своих лет выглядела.
Думаю: «Мне бы сумку, причем первую попавшуюся с продуктами, схватить и бежать». Да только я почему-то даже двинуться не могла, не то что спрыгнуть с телеги. Словно заколдованная.
— Бежать надумала? — спросил татарин. — От меня еще никто не убегал.
И, довольный, засмеялся.
А от самого, прямо физически ощущаю, силищей медвежьей веет. «Вот черт, — думаю. — Мысли он мои, что ли, читает или так чует?»
— Счас, счас мы к дому моему подъедем, — заволновался старик. — Все быстро сделаем, и пойдешь себе домой.
— Что сделаем? — насторожилась я.
— Что надо сделаем. Запишем, оформим…
Сам же при этом принюхивается, как зверь. Мне вовсе не по себе стало. Старик заметил это и как стегнет лошадь! Та понеслась во весь опор, а старик меня за руку схватил и держит, боится, что соскочу и удеру. Телегу трясет, а его еще больше.
Подъехали мы к Золотому Прииску (это поселок в полукилометре от города и нашего дома). Жилище сторожа оказалось крайним в поселке. Он завел лошадь во двор, быстро распряг.
— Слезай и разгружай сумки, — велел он мне. — Неси все в сарай.
Вот еще! Я даже не шелохнулась. По улице между тем в нашу сторону шла русская баба с ведрами на коромысле. Увидела нас, коромысло бросила у дороги, только ведра загремели, и помчалась обратно, оглядываясь на бегу.
Я осмотрелась. Дом у татарина оказался крепкий, тесовый. Вижу — в окне старушка-татарка лет под 90, аккуратненькая, в белом платочке, подвязанном на татарский манер. Глядит счастливо, ласково улыбается. Татарин быстро сам все сумки в сарай перенес, и тут его вновь затрясло. Схватил он меня в охапку, поволок в сарай и стал сбивчиво шептать:
— Ты не бойся, я ничего тебе не сделаю. Я тебя не трону. Я только тебя понюхаю. Я только понюхаю, — сам бряк передо мной на колени и уткнулся носом мне в брюки.
Я его отталкиваю. Стыдоба-то какая! У меня же месячные! А он полной грудью вдыхает: раз, и два, и три. Наконец, встал.
— Ну, вот и все. А ты боялась, — сказал старик. — Я же говорил, что не трону.
Вижу, сует мне в руки сумки с продуктами.
— Бери какие хочешь.
— Ты, — говорю, — видел? В окошко женщина на тебя смотрела, когда ты меня в сарай тащил. Мать твоя или кто? Ох и попадет тебе! Ругать будет! Что подумает?!
— Хорошо подумает, — смеется старик. — Это жена моя. Она рада, что я тебя притащил. Она знает, что я делал. Теперь готовится, меня ждет, счастливая будет.
Он сунул мне четыре сумки и вытолкал за ограду. Женщина в окне метнулась вглубь дома. Глаза ее радостно сияли.
— Семейка извращенцев какая- то, — буркнула я. — Психи ненормальные!
За оградой собрался народ, человек восемь-десять. Все уставились на меня веселыми пытливыми глазами. Я со стыда готова была сквозь землю провалиться.
— Ну че?! — спросил молодой мужик. — Че он с тобой делал?
— Ниче! — ответила я, и щеки мои заполыхали.
— Щас я сама ее спрошу, — вышла вперед молодая крутобедрая красавица-бабенка, та самая, что, увидев меня, ведра бросила.
— Ты не переживай, — сказала она доверительно. — Мы про тебя ничего плохого не думаем. Мы же видели, что он только завел тебя в сарай и быстро выпустил. Но что-то же он успел? Понимаешь, он тебя не первую ловит, и обязательно ловит ту, у которой месячные. У тебя ведь месячные, да? Что он с женщинами делает, никто не знает, а только вскорости они с женой резко молодеют. Вот последний раз жена его по молодела с 80 лет до 45! А сейчас опять выглядит как старуха. Все наши хотят секрет узнать. Скажи, что он с тобой делал?
— Нюхал, — ответила я.
Смысл ее слов плохо доходил до меня.
— И все? — удивилась женщина. — А делал-то при этом что? — крикнул молодой голубоглазый мужик. — Слова, может, говорил какие особые, предмет какой в руках держал или махал чем?
— Нет, — говорю. — Он только носом уткнулся мне в брюки, три раза вдохнул и отпустил.
— А-а-а, — сказала женщина толпе. — Она тоже ничего не знает.
Толпа разошлась разочарованная, я же заторопилась домой.
Я не знала, что говорить детям, где я пропадала все это время. Но решилось все само собой. Я поставила сумки. В них оказались крупные крепкие огурцы, початки кукурузы, картошка, морковь, лук и яблоки.
— Пожалел дед, что мы голодаем, — сказала я детям как-то легко. — Вот, выделил. У него этими сумками весь сарай забит.
Объяснение это их вполне устроило.
Как-то через год обмолвилась я знакомой татарке, уж не помню, по какому случаю, про эту историю.
— Это правда. Некоторые наши мужчины, бывает, любят нюхать женщин, — подтвердила она и упросила меня показать, где тот татарин живет.
Я долго отнекивалась, но все же сдалась.
Подошли мы ко двору татарина. Двор у них только жердями огорожен, все видно через забор. Смотрим, девушка молодая из дома вышла, платочком подвязана на татарский манер. Сама гибкая, тоненькая, как былинка, лет 18-20 на вид. Она что- то несла в летнюю кухню.
— Саумысыз, — сказала моя знакомая, мол, здравствуй.
— Саумысыз, — ответила девушка, остановившись.
Бросив на меня озорной веселый взгляд, она крикнула мне: «Рахмат!» («Спасибо!») и метнулась вприпрыжку к летней кухне.
Тут из дома вышел стройный молодой парень лет 25: аккуратный, подтянутый. Увидев нас, подбоченился, картинно ногу в сторону отставил. Он посмотрел на мою знакомую и крикнул ей:
— Знаю, зачем сюда пришла! Только мне ты не нужна. Я сам выбираю и привожу сюда кого хочу!
Повернулся ко мне:
— Ну, а теперь ты сколько лет мне дашь? А, забыл, ты же возраст не умеешь угадывать, — и засмеялся молодым баском. Я же рванула домой не хуже той девушки, забыв про свою знакомую.
— Может, зайти к нам в гости хочешь? — крикнул мне вслед бывший старик. — Так я не против!
В татарской колдовской традиции "сихру" есть множество методов на омоложение и поддержание силы в организме,так же есть методы сильного омоложения,которые делаются через месячную кровь.Самое интересное в этом методе то,что для самой женщины это ничем не грозит,она не потеряет красоту,молодость или здоровье.Древние знания о возвращающей силе молодости через месячную кровь дают колдуну мастеру или ведающей способность возвращать себе молодость и красоту.
Метод,который описан в рассказе использует слова заговора,который читается очень тихо или мысленно и при этом нужно нюхать "цветущую" девушку или женщину.Слова при этом такие:
"Айлык кан белян яшлек алам,
картлык куатсезлектан котолаям.
Афсен тофсен..................."
Насколько этот метод является сильным вы сможете узнать применив его.Но никому нельзя о нем рассказывать.Полный метод вы узнаете из "Тайные Знания Мастеров 8".Предзаказ издания вы можете сделать уже в этой теме.