Убийственный Северный ветер всегда был полностью свободен. Он летел в любом направлении, ни с чем не считаясь. Преград для него не существовало. Люди не любили и побаивались его. Особенно моряки и высотники. Когда он прилетал в гости, то пробирал всех встречных до самых костей. Очень сложно было спрятаться от его ледяных пальцев. Север был его царством и домом… Но он любил иногда залетать далеко к югу, заворачивая в вихри и смерчи встречные теплые потоки.
Изредка Северный ветер встречал сородичей, и тогда происходили битвы. Чем сильнее был противник у Северного ветра, тем интереснее казалась ему битва. За всю свою долгую жизнь он не встретил среди ветров противника, способного его победить.
Однажды, посреди зимы он отправился в Африку, чтобы немного охладить континент – так приказали Старшие. Он не задумывался над их приказами: они стояли у самых истоков мира и ветер не мог тягаться с ними ни знаниями ни силой.
Он отправился в Африку, и успел спуститься к самому Экватору вселяя ужас в сердца местных жителей. Все информационные каналы в эти дни трещали об аномальном холоде в тропических Африканских странах.
Не известно, что было бы дальше, не повстречайся Северному ветру раскаленный тропический Самум. Внешностью он напоминал джинна, с которым несколько веков назад Северный ветер водил дружбу. Они потерялись, когда ветер летал к полюсу, чтобы двигать льды. Изрядно усталый, он вернулся в Европу (туда, где оставил джинна), но того и след простыл.
Вначале Ветер даже обрадовался, приняв южного собрата за старого друга. Только вот Самум повел себя вовсе недружелюбно. Он громоподобно заревел и отвесил Северному ветру страшный удар. Северный ветер не остался в долгу, отбросив Самум далеко к югу. Их ужасная битва надолго запомнилась людям, унеся множество жизней и многих оставив без крова.
Они бились долго, на суше, в океане, стягивая облака в страшную многокилометровую спираль. Впервые Северный ветер боролся с равным: ни один не хотел уступать. К исходу третьего дня их борьбы у обоих иссякли силы. Самум первым растворился в воздухе. Северный ветер теперь мог создавать только дуновения, от которых еле-еле колыхалась листва на деревьях, неся легкую прохладу, а не смертельную стужу.
- Куда это меня занесло? – решил сориентироваться обессиленный Северный ветер. Взгляду его предстал маленький чистый городок, такой же как и множество похожих городков на нашей планете. Невысокие домики, граничащие с многоэтажками, парк с аллеями, занесенными палой листвой, женщина, сидящая на скамейке…
Никогда Северный ветер не обращал внимания на людей. Они были также интересны ему, как спешащие куда-то муравьи очень занятому бизнесмену. А тут, для совершенно обессиленного ветра, эта женщина – в общем-то совершенно обыкновенной наружности, не слишком молодая, вдруг засияла, как маяк в ночи!
Он неосознанно двинулся к ней, шевеля на своем пути опавшую листву. Жаждя заглянуть ей в лицо, перебирал и растрепывал ее светлые волосы…
Тут женщина вытерла слезы, сразу как-то подобравшись. Свечение ее изменилось, стало жестче и ярче. В руках у нее обнаружилась красная нить, на которой она стала поочередно завязывать узелки, бормоча под нос:
Красной нитью я свяжу
Ветер, в узел завяжу.
Первый связан узелок –
Был ты от меня далек,
А теперь судьбою связан,
На весь век со мной повязан.
Завяжу второй я узел:
Укрепит он наши узы.
Узел третий ты попомнишь:
Что велю я – то исполнишь!
Женщина быстро-быстро намотала нитку с узлами на палец, а получившееся колечко положила в сумочку. Встала и пошла к выходу из парка.
Северный Ветер испытал очень странное чувство, словно вся его жизнь, цель жизни да вообще все на свете сосредоточилась в этой женщине. Ее свет стал для него подобен Солнцу и Луне вместе взятым. Он понял, что сможет теперь найти ее где угодно, но из виду не упустит, как упустил когда-то единственного друга – джинна. Северный ветер преградил ей путь, схватив за руки, заглянул в грустное заплаканное лицо…
- Кто ты? – спросил он.
Женщина поежилась, поплотнее запахнувшись в пальто, и прошла сквозь него. Ветер не сдавался. Гладил успокаивающе ее по спине и плечам, играл с волосами : это почему-то доставляло ему какое-то особенное удовольствие. Изловчился, и поцеловал ее в губы, теплые и мягкие…
- Ох, и разгулялся же ты, ветер! – пробормотала женщина, спешно накидывая капюшон. – Теперь я точно растрепа, да еще губы до трещинок обветрились! Старушка-красотка в дурную погодку! – и вдруг неожиданно весело рассмеялась.
Ветер этот смех поразил до самой глубины его сущности. У него появилось, впервые за всю его долгую жизнь, желание – защитить эту женщину от всего на свете. Чтобы она чаще вот так смеялась и больше не плакала. Ради этого он был готов на что угодно.
Анна шла по улице, плотно запахнувшись в пальто. Дернул ее нечистый выскочить без шарфа!
Помада, как на зло, тоже осталась дома. Губы свербили и болели. Как быстро они обветрились! Практически мгновенно. Анна улыбнулась. Какой ветер после заклинания поднялся! Значит услышали ее. Подействует. Стоит развязать узелок, загадывая желание и ветер его исполнит. Желание у нее большое, практически невыполнимое из данной реальности. У реальности ведь множество слоев, а этот, в котором она, слишком тугой, неподатливый. Если изменить что-то - все равно что, реальность дестабилизируется, станет податливей. Вот тогда и нужно развязывать узелок на красной нитке…
Дом встретил ее как всегда смесью острых пик и уютных подушек.
- Мама! Ты вернулась! – радуется Женька. Конечно, перспектива делать уроки с папой ничуть не радует. Анну же вовсе не радует сама перспектива уроков. Ученье у Женьки идет туго: ему скучно выводить однообразные палочки и кружочки, циферки и треугольники. Каждую минуту то попить, то за мухой последить, то в окошко…
- Все, перебесилась? - это Валера, муж. - Мы обедать сегодня будем? А?! - его вечный тон смеси капризного ребенка со склочно-придирчивым профессором.
Анна вздохнула.
- Запеченные крылышки и пюре....
- Я это уже ел! - обрывает Валера. - Почему обед не приготовила?! Ты же сегодня выходная! Почему?!
Анна молчит. Ему все равно, каким будет ответ. Это "прекрасное" слово-вампир "почему" еще долго будет рикошетить от стен.
-Я выкину твои карты! - невпопад опять еще больше заводится муж. - Столько места занимают! И книги! И блокноты! Что ты в них пишешь? Когда издаваться будешь? Все выкину и сожгу!
Ему мало эмоций. Он хочет накала. Не может, когда все спокойно и хорошо.
Женька испуган. Он всегда пугается ссор, как все дети. Не знает, как себя вести. Эх, почему у ребенка обязательно должен быть папа? (вопрос риторический, так, крик души).
Но Анне на сегодня достаточно эмоций. она молча разогрела обед, раздала тарелки,потом убрала, помыла...
Валера устроился перед телевизором.
- Чаю дай! С бутербродом!
Анна принесла, потом молча ушла делать с сыном уроки. По телевизору показывают "Битву экстрасенсов". Валера, обычно ее не смотрит, но тут залип.
- Ты ненормальная! - снова несется в след Анне. - Как эти! Тебя в психушку надо!
"Были бы времена инквизиции, на костер бы отправил" - думает Анна, вытирая непрошеную слезинку. " - Благословенный мелкий тиран, чтоб ты пропал, споткнулся и упал! Нет! - обрывает она сама себя, - Не надо. Опять с ним возиться придется".
Уроки сделаны, муж угомонился, есть чуть-чуть времени на себя. Анна заваривает кофе и глядит сквозь темное окно на улицу, где Северный ветер сходит с ума, не в силах к ней пробиться через толстые стены дома и закрытые стеклопакеты.
В оконном стекле отражается усталая, полноватая женщина, одной рукой облокотившись на стол, подпирающая щеку, в другой держащая чашку с горячим черным кофе, не сладким. Уже много лет ей нравится именно его горечь, в которой сахар кажется лишним, как полная Луна в полдень на небосклоне.
Ветер же, глядя сквозь стекло, видит совсем другое. Да, он прекрасно видит ее земную физическую оболочку, уже немного изношенную, но еще нормально функционирующую. А еще он видит дыру в районе сердца, в которую ее бьют каждый день острыми кольями и стрелами, но она источает лишь свет. Мягкий, зеленый. Сейчас эта дыра потихоньку затягивается. Женщина улыбается, светясь золотисто-желтым, согревающим все вокруг. Этот свет наполняет всю квартиру.
- Мамочка, я тебя так люблю! - прибегает из своей комнаты Женька. - ты у меня самая лучшая на свете!
- И я тебя люблю, Солнышко мое, мой любимый ребенок! - свет разгорается еще ярче.
- Аня, иди новости смотреть! - несется из другой комнаты голос мужа. Он тоже хочет получить свою долю этого нежного света, который хотел выбить, вырвать, вытребовать "по праву" целый день.
- Смотри, я чуть позже подойду. Женю уложу и приду, - она все понимает, но дыра еще не полностью затянулась, нужно еще чуть-чуть времени. Их особый ритуал с сыном перед сном: вечерняя сказка про мальчика Али-аль-Маруфа, потом обнимашки-целовашки-спинкочесалки, особое укрывание, чтобы сразу весь под одеялом, и только тогда "Спокойной ночи! Пусть тебе приснятся самые прекрасные сны!" - обоюдное. Во время ритуала свет становится вязким, медовым, убаюкивающим, затягивающим все раны и царапины.
Ветру за окном тоже достается немного этого света, и он действует на него как крепчайший ликер на человека, ни разу не пробовавшего алкоголь: сбивает с ног, дурманит, вызывает желание отпить еще. Но стены дома все также крепки и он затихает, понимая всю тщетность борьбы и неприступность преграды. Сколько проходит времени, для него не важно. Он часто вовсе с ним не считается, с этим великим тираном всех физических носителей. У ветра есть проявление, но нет тела. Его суть - воздух.
Неожиданно перед Северным ветром оказывается Она, прекрасная в своем теле сновидения. Слегка удивившийся ветер вспоминает, что у людей по-нескольку тел: удивительно как они могут отличаться друг от друга, эти тела. Тело сновидения Анны тонкое, очень изящное, со струящимися длинными волосами из лунного света. Платье до самых щиколоток из скользящего ночного сумрака. У нее длинные белые пальцы, бледное лицо и ярко-зеленые глаза... Смотрящие прямо на него.
- Ты - ветер. - Она не спрашивает. Утверждает.
- Да. Убийственный Северный ветер, - представился он.
- Дёдар Нордвинд, - улыбается она. - Это по-шведски. Можно называть тебя так?
Ветер молчит. Люди всегда дают Имена. Она не исключение. Ветер вдруг понял, что свободы осталось еще меньше, но почему-то не расстроился.
- Я - Анна, - представляется она, и вдруг мрачнеет: совсем забыла, нельзя абы кому сообщать свое имя.
Нордвинд улыбается: - Не бойся, я сохраню твое имя.
Анна улыбается в ответ.
- Полетели? - с надеждой спрашивает ветер, - А утром я провожу тебя обратно, хорошо?
- Полетели, - соглашается Анна. - Давненько я не летала во сне. А вернуть меня все-таки не забудь.
- Непременно, - Нордвинд переполнен счастьем. Такого с ним не было никогда. Он и не знал, что так бывает. Никто из ветров о таком не рассказывал. Ундины тоже. Самое близкое к этому чувству испытывали саламандры, когда он танцевал с ними в лесном пожаре. Но там не было такой радости. Просто насыщенное веселье, которое тут же отпустило, когда он увидел гибнущую дриаду. Там, где смерть, нет места для веселья. Закономерность, принятие, но не веселье. Если гибнет дух - его энергия рассеивается в пространстве, сливаясь с ним. Это у людей есть множество тел и бессмертная сущность. Духи же и состоят из своей сущности. Гибель их необратима, хотя и не конечна. Они продолжают жить как частицы Мироздания, но потеряв уникальную личность.
Нордвинд взял Анну за руку, очень бережно, вспомнив, как его прикосновения холодили ее физическое тело. Она оказалась легче песчинки. От ее пальцев ветер ощутил как его прошивают маленькие молнии.
Посмотрев на нее, Нордвинд обнаружил с удивлением, что Анна светится, а волосы ее встали дыбом.
- Ого! - засмеялась она, - Ты точно ветер, а не "Гром и Молния"?
- Я Нордвинд! - проказливо завыл ветер, обхватывая ее обеими руками и кружа в быстром вихре. Никогда в жизни он так не смеялся. Анна тоже заходилась смехом... Вдруг она пропала, словно и не было вовсе. Только что была в его объятиях и нет нигде. Его внезапное горе было так безгранично, что он взвыл голосом арктической бури. Все собаки в округе вторили ему разными голосами. Он кидался из стороны в сторону, переломал ветви у попавшихся на пути несчастных деревьев, даже сорвал несколько листов шифера с близлежащих домов. А когда устал, к нему вернулся разум, прошептавший "загляни в окно, остолоп!".
На кухне горел свет. Растрепанная женщина пила мелкими глотками воду. Мимолетный взгляд ее обратился к окну. Она послала в него воздушный поцелуй. "Это я, Анна! Нордвинд! - прочел он по ее губам. Что было излишне. Он узнал бы ее в любом месте, в каком угодно теле - светимость сущности не изменить. Он не корил себя за этот гневный срыв - слишком много ему пришлось перенести совершенно неизведанного ранее за короткий срок. Нордвинд попросил прощения у дриад поврежденных деревьев, пообещав, что оградит их от подобного впредь. Взлетел в самые высокие слои атмосферы на отдых.
*****
Анну от прекрасного сна растолкал муж.
- Что с тобой? Ты задыхаешься? Просыпайся!
Она поймала себя на том, что еще улыбается, слыша отдаленный смех.
- Что такое тебе приснилось? - не отстает Валера.
- Не помню, - отвечает она, отправляясь на кухню. Ну и ночка! На улице прямо столпотворение какое-то! Собаки воют, деревья трещат, шумит ураган! Вспоминая сон, Анна с улыбкой посылает в окно воздушный поцелуй, шепча одними губами: "Это я, Анна! Нордвинд!", отмечая очередной порыв ветра.
Изредка Северный ветер встречал сородичей, и тогда происходили битвы. Чем сильнее был противник у Северного ветра, тем интереснее казалась ему битва. За всю свою долгую жизнь он не встретил среди ветров противника, способного его победить.
Однажды, посреди зимы он отправился в Африку, чтобы немного охладить континент – так приказали Старшие. Он не задумывался над их приказами: они стояли у самых истоков мира и ветер не мог тягаться с ними ни знаниями ни силой.
Он отправился в Африку, и успел спуститься к самому Экватору вселяя ужас в сердца местных жителей. Все информационные каналы в эти дни трещали об аномальном холоде в тропических Африканских странах.
Не известно, что было бы дальше, не повстречайся Северному ветру раскаленный тропический Самум. Внешностью он напоминал джинна, с которым несколько веков назад Северный ветер водил дружбу. Они потерялись, когда ветер летал к полюсу, чтобы двигать льды. Изрядно усталый, он вернулся в Европу (туда, где оставил джинна), но того и след простыл.
Вначале Ветер даже обрадовался, приняв южного собрата за старого друга. Только вот Самум повел себя вовсе недружелюбно. Он громоподобно заревел и отвесил Северному ветру страшный удар. Северный ветер не остался в долгу, отбросив Самум далеко к югу. Их ужасная битва надолго запомнилась людям, унеся множество жизней и многих оставив без крова.
Они бились долго, на суше, в океане, стягивая облака в страшную многокилометровую спираль. Впервые Северный ветер боролся с равным: ни один не хотел уступать. К исходу третьего дня их борьбы у обоих иссякли силы. Самум первым растворился в воздухе. Северный ветер теперь мог создавать только дуновения, от которых еле-еле колыхалась листва на деревьях, неся легкую прохладу, а не смертельную стужу.
- Куда это меня занесло? – решил сориентироваться обессиленный Северный ветер. Взгляду его предстал маленький чистый городок, такой же как и множество похожих городков на нашей планете. Невысокие домики, граничащие с многоэтажками, парк с аллеями, занесенными палой листвой, женщина, сидящая на скамейке…
Никогда Северный ветер не обращал внимания на людей. Они были также интересны ему, как спешащие куда-то муравьи очень занятому бизнесмену. А тут, для совершенно обессиленного ветра, эта женщина – в общем-то совершенно обыкновенной наружности, не слишком молодая, вдруг засияла, как маяк в ночи!
Он неосознанно двинулся к ней, шевеля на своем пути опавшую листву. Жаждя заглянуть ей в лицо, перебирал и растрепывал ее светлые волосы…
Тут женщина вытерла слезы, сразу как-то подобравшись. Свечение ее изменилось, стало жестче и ярче. В руках у нее обнаружилась красная нить, на которой она стала поочередно завязывать узелки, бормоча под нос:
Красной нитью я свяжу
Ветер, в узел завяжу.
Первый связан узелок –
Был ты от меня далек,
А теперь судьбою связан,
На весь век со мной повязан.
Завяжу второй я узел:
Укрепит он наши узы.
Узел третий ты попомнишь:
Что велю я – то исполнишь!
Женщина быстро-быстро намотала нитку с узлами на палец, а получившееся колечко положила в сумочку. Встала и пошла к выходу из парка.
Северный Ветер испытал очень странное чувство, словно вся его жизнь, цель жизни да вообще все на свете сосредоточилась в этой женщине. Ее свет стал для него подобен Солнцу и Луне вместе взятым. Он понял, что сможет теперь найти ее где угодно, но из виду не упустит, как упустил когда-то единственного друга – джинна. Северный ветер преградил ей путь, схватив за руки, заглянул в грустное заплаканное лицо…
- Кто ты? – спросил он.
Женщина поежилась, поплотнее запахнувшись в пальто, и прошла сквозь него. Ветер не сдавался. Гладил успокаивающе ее по спине и плечам, играл с волосами : это почему-то доставляло ему какое-то особенное удовольствие. Изловчился, и поцеловал ее в губы, теплые и мягкие…
- Ох, и разгулялся же ты, ветер! – пробормотала женщина, спешно накидывая капюшон. – Теперь я точно растрепа, да еще губы до трещинок обветрились! Старушка-красотка в дурную погодку! – и вдруг неожиданно весело рассмеялась.
Ветер этот смех поразил до самой глубины его сущности. У него появилось, впервые за всю его долгую жизнь, желание – защитить эту женщину от всего на свете. Чтобы она чаще вот так смеялась и больше не плакала. Ради этого он был готов на что угодно.
Анна шла по улице, плотно запахнувшись в пальто. Дернул ее нечистый выскочить без шарфа!
Помада, как на зло, тоже осталась дома. Губы свербили и болели. Как быстро они обветрились! Практически мгновенно. Анна улыбнулась. Какой ветер после заклинания поднялся! Значит услышали ее. Подействует. Стоит развязать узелок, загадывая желание и ветер его исполнит. Желание у нее большое, практически невыполнимое из данной реальности. У реальности ведь множество слоев, а этот, в котором она, слишком тугой, неподатливый. Если изменить что-то - все равно что, реальность дестабилизируется, станет податливей. Вот тогда и нужно развязывать узелок на красной нитке…
Дом встретил ее как всегда смесью острых пик и уютных подушек.
- Мама! Ты вернулась! – радуется Женька. Конечно, перспектива делать уроки с папой ничуть не радует. Анну же вовсе не радует сама перспектива уроков. Ученье у Женьки идет туго: ему скучно выводить однообразные палочки и кружочки, циферки и треугольники. Каждую минуту то попить, то за мухой последить, то в окошко…
- Все, перебесилась? - это Валера, муж. - Мы обедать сегодня будем? А?! - его вечный тон смеси капризного ребенка со склочно-придирчивым профессором.
Анна вздохнула.
- Запеченные крылышки и пюре....
- Я это уже ел! - обрывает Валера. - Почему обед не приготовила?! Ты же сегодня выходная! Почему?!
Анна молчит. Ему все равно, каким будет ответ. Это "прекрасное" слово-вампир "почему" еще долго будет рикошетить от стен.
-Я выкину твои карты! - невпопад опять еще больше заводится муж. - Столько места занимают! И книги! И блокноты! Что ты в них пишешь? Когда издаваться будешь? Все выкину и сожгу!
Ему мало эмоций. Он хочет накала. Не может, когда все спокойно и хорошо.
Женька испуган. Он всегда пугается ссор, как все дети. Не знает, как себя вести. Эх, почему у ребенка обязательно должен быть папа? (вопрос риторический, так, крик души).
Но Анне на сегодня достаточно эмоций. она молча разогрела обед, раздала тарелки,потом убрала, помыла...
Валера устроился перед телевизором.
- Чаю дай! С бутербродом!
Анна принесла, потом молча ушла делать с сыном уроки. По телевизору показывают "Битву экстрасенсов". Валера, обычно ее не смотрит, но тут залип.
- Ты ненормальная! - снова несется в след Анне. - Как эти! Тебя в психушку надо!
"Были бы времена инквизиции, на костер бы отправил" - думает Анна, вытирая непрошеную слезинку. " - Благословенный мелкий тиран, чтоб ты пропал, споткнулся и упал! Нет! - обрывает она сама себя, - Не надо. Опять с ним возиться придется".
Уроки сделаны, муж угомонился, есть чуть-чуть времени на себя. Анна заваривает кофе и глядит сквозь темное окно на улицу, где Северный ветер сходит с ума, не в силах к ней пробиться через толстые стены дома и закрытые стеклопакеты.
В оконном стекле отражается усталая, полноватая женщина, одной рукой облокотившись на стол, подпирающая щеку, в другой держащая чашку с горячим черным кофе, не сладким. Уже много лет ей нравится именно его горечь, в которой сахар кажется лишним, как полная Луна в полдень на небосклоне.
Ветер же, глядя сквозь стекло, видит совсем другое. Да, он прекрасно видит ее земную физическую оболочку, уже немного изношенную, но еще нормально функционирующую. А еще он видит дыру в районе сердца, в которую ее бьют каждый день острыми кольями и стрелами, но она источает лишь свет. Мягкий, зеленый. Сейчас эта дыра потихоньку затягивается. Женщина улыбается, светясь золотисто-желтым, согревающим все вокруг. Этот свет наполняет всю квартиру.
- Мамочка, я тебя так люблю! - прибегает из своей комнаты Женька. - ты у меня самая лучшая на свете!
- И я тебя люблю, Солнышко мое, мой любимый ребенок! - свет разгорается еще ярче.
- Аня, иди новости смотреть! - несется из другой комнаты голос мужа. Он тоже хочет получить свою долю этого нежного света, который хотел выбить, вырвать, вытребовать "по праву" целый день.
- Смотри, я чуть позже подойду. Женю уложу и приду, - она все понимает, но дыра еще не полностью затянулась, нужно еще чуть-чуть времени. Их особый ритуал с сыном перед сном: вечерняя сказка про мальчика Али-аль-Маруфа, потом обнимашки-целовашки-спинкочесалки, особое укрывание, чтобы сразу весь под одеялом, и только тогда "Спокойной ночи! Пусть тебе приснятся самые прекрасные сны!" - обоюдное. Во время ритуала свет становится вязким, медовым, убаюкивающим, затягивающим все раны и царапины.
Ветру за окном тоже достается немного этого света, и он действует на него как крепчайший ликер на человека, ни разу не пробовавшего алкоголь: сбивает с ног, дурманит, вызывает желание отпить еще. Но стены дома все также крепки и он затихает, понимая всю тщетность борьбы и неприступность преграды. Сколько проходит времени, для него не важно. Он часто вовсе с ним не считается, с этим великим тираном всех физических носителей. У ветра есть проявление, но нет тела. Его суть - воздух.
Неожиданно перед Северным ветром оказывается Она, прекрасная в своем теле сновидения. Слегка удивившийся ветер вспоминает, что у людей по-нескольку тел: удивительно как они могут отличаться друг от друга, эти тела. Тело сновидения Анны тонкое, очень изящное, со струящимися длинными волосами из лунного света. Платье до самых щиколоток из скользящего ночного сумрака. У нее длинные белые пальцы, бледное лицо и ярко-зеленые глаза... Смотрящие прямо на него.
- Ты - ветер. - Она не спрашивает. Утверждает.
- Да. Убийственный Северный ветер, - представился он.
- Дёдар Нордвинд, - улыбается она. - Это по-шведски. Можно называть тебя так?
Ветер молчит. Люди всегда дают Имена. Она не исключение. Ветер вдруг понял, что свободы осталось еще меньше, но почему-то не расстроился.
- Я - Анна, - представляется она, и вдруг мрачнеет: совсем забыла, нельзя абы кому сообщать свое имя.
Нордвинд улыбается: - Не бойся, я сохраню твое имя.
Анна улыбается в ответ.
- Полетели? - с надеждой спрашивает ветер, - А утром я провожу тебя обратно, хорошо?
- Полетели, - соглашается Анна. - Давненько я не летала во сне. А вернуть меня все-таки не забудь.
- Непременно, - Нордвинд переполнен счастьем. Такого с ним не было никогда. Он и не знал, что так бывает. Никто из ветров о таком не рассказывал. Ундины тоже. Самое близкое к этому чувству испытывали саламандры, когда он танцевал с ними в лесном пожаре. Но там не было такой радости. Просто насыщенное веселье, которое тут же отпустило, когда он увидел гибнущую дриаду. Там, где смерть, нет места для веселья. Закономерность, принятие, но не веселье. Если гибнет дух - его энергия рассеивается в пространстве, сливаясь с ним. Это у людей есть множество тел и бессмертная сущность. Духи же и состоят из своей сущности. Гибель их необратима, хотя и не конечна. Они продолжают жить как частицы Мироздания, но потеряв уникальную личность.
Нордвинд взял Анну за руку, очень бережно, вспомнив, как его прикосновения холодили ее физическое тело. Она оказалась легче песчинки. От ее пальцев ветер ощутил как его прошивают маленькие молнии.
Посмотрев на нее, Нордвинд обнаружил с удивлением, что Анна светится, а волосы ее встали дыбом.
- Ого! - засмеялась она, - Ты точно ветер, а не "Гром и Молния"?
- Я Нордвинд! - проказливо завыл ветер, обхватывая ее обеими руками и кружа в быстром вихре. Никогда в жизни он так не смеялся. Анна тоже заходилась смехом... Вдруг она пропала, словно и не было вовсе. Только что была в его объятиях и нет нигде. Его внезапное горе было так безгранично, что он взвыл голосом арктической бури. Все собаки в округе вторили ему разными голосами. Он кидался из стороны в сторону, переломал ветви у попавшихся на пути несчастных деревьев, даже сорвал несколько листов шифера с близлежащих домов. А когда устал, к нему вернулся разум, прошептавший "загляни в окно, остолоп!".
На кухне горел свет. Растрепанная женщина пила мелкими глотками воду. Мимолетный взгляд ее обратился к окну. Она послала в него воздушный поцелуй. "Это я, Анна! Нордвинд! - прочел он по ее губам. Что было излишне. Он узнал бы ее в любом месте, в каком угодно теле - светимость сущности не изменить. Он не корил себя за этот гневный срыв - слишком много ему пришлось перенести совершенно неизведанного ранее за короткий срок. Нордвинд попросил прощения у дриад поврежденных деревьев, пообещав, что оградит их от подобного впредь. Взлетел в самые высокие слои атмосферы на отдых.
*****
Анну от прекрасного сна растолкал муж.
- Что с тобой? Ты задыхаешься? Просыпайся!
Она поймала себя на том, что еще улыбается, слыша отдаленный смех.
- Что такое тебе приснилось? - не отстает Валера.
- Не помню, - отвечает она, отправляясь на кухню. Ну и ночка! На улице прямо столпотворение какое-то! Собаки воют, деревья трещат, шумит ураган! Вспоминая сон, Анна с улыбкой посылает в окно воздушный поцелуй, шепча одними губами: "Это я, Анна! Нордвинд!", отмечая очередной порыв ветра.
