Одна девочка пришла в садик нарядная.
Первый раз за все время. У неё была только мама; они бедные очень были. И почему-то эту девочку, Элю, всегда стригли наголо — она носила чистенький белый платочек. А платьице было розовое, я отлично помню: из розовой фланельки, с круглым воротничком и на груди три волнистые тесемочки пришиты беленькие. И белые пуговки на рукавах. Очень красивое платье. Когда мы ложились спать на свои раскладушки — кроваток не было, — Эля улучила момент и легла прямо в платьице. Воспитательница не заметила, а то бы изругала Элю.
Я понимала, почему девочка так сделала. И вы понимаете — она просто не хотела снимать такое красивое, такое нарядное платье. Как у принцессы. Ведь всем известно, что принцессы носят розовые фланелевые платьица. И красиво в них ходят; и танцуют. В чешках и в розовом платье, как Эля на уроке музыки. Она и сама стала розовая от счастья! Очень красивая. Года четыре нам было тогда.
А потом на прогулке одна девочка взяла и специально толкнула Элю со всей мочи. Прямо в грязь. И все. Платье перепачкалось, порвалось сбоку, подмышкой — такая большая прореха. И грязь… И эта тихая девочка тихо плакала. Все лицо было в грязных потеках; а платочек упал с лысой головы. И злая девочка обзывала Элю — «довоображалась, лысая воображуля!». Она была дочка воспитательницы. И часто била других детей. Я тоже плакала. Мы же ещё маленькие были. Беззащитные перед злом.
Первый раз за все время. У неё была только мама; они бедные очень были. И почему-то эту девочку, Элю, всегда стригли наголо — она носила чистенький белый платочек. А платьице было розовое, я отлично помню: из розовой фланельки, с круглым воротничком и на груди три волнистые тесемочки пришиты беленькие. И белые пуговки на рукавах. Очень красивое платье. Когда мы ложились спать на свои раскладушки — кроваток не было, — Эля улучила момент и легла прямо в платьице. Воспитательница не заметила, а то бы изругала Элю.
Я понимала, почему девочка так сделала. И вы понимаете — она просто не хотела снимать такое красивое, такое нарядное платье. Как у принцессы. Ведь всем известно, что принцессы носят розовые фланелевые платьица. И красиво в них ходят; и танцуют. В чешках и в розовом платье, как Эля на уроке музыки. Она и сама стала розовая от счастья! Очень красивая. Года четыре нам было тогда.
А потом на прогулке одна девочка взяла и специально толкнула Элю со всей мочи. Прямо в грязь. И все. Платье перепачкалось, порвалось сбоку, подмышкой — такая большая прореха. И грязь… И эта тихая девочка тихо плакала. Все лицо было в грязных потеках; а платочек упал с лысой головы. И злая девочка обзывала Элю — «довоображалась, лысая воображуля!». Она была дочка воспитательницы. И часто била других детей. Я тоже плакала. Мы же ещё маленькие были. Беззащитные перед злом.
Так вот. Когда кто-то нападает на другого, обвиняя в гордыне, и ядовито говорит: «снимите корону!», — мне сразу эта история вспоминается. В гордыне обвиняют те, кто поражён куда более страшным пороком — завистью. Чёрной завистью, которая заставляет портить чужое розовое платье. И толкать в грязь «воображулю» просто за то, что она надела розовое фланелевое платьице. И посмела радоваться ему.
Теперь мы давно не маленькие. Но одни так и ходят — в розовом. А другие — в чёрном. У души тоже есть одежда — и мы ее прекрасно видим. И корону снимать не надо по требованию завистливых; раз они ее видят — значит, она есть на самом деле…
Теперь мы давно не маленькие. Но одни так и ходят — в розовом. А другие — в чёрном. У души тоже есть одежда — и мы ее прекрасно видим. И корону снимать не надо по требованию завистливых; раз они ее видят — значит, она есть на самом деле…
