- Ох, не нравишься ты мне, ох, не нравишься, - ярко-синие нестареющие глаза моей бабушки взглянули на меня пронзительно, в самую душу заглянули.
- Ба, ну что выдумала? – спросила я, уводя взгляд в сторону.
Бабуле моей девяносто исполнилось. Но если об этом не знать, ни в жизнь не догадаешься. Да, ходит она, опираясь на палочку (ноги болят), но осанку держит королевскую, тело у нее сильное и крепкое, глаза – молодые и только собранные на затылке в пышный узел волосы белые-белые...
Я снова смотрю на бабушку, любуясь ее красотой, и начинаю улыбаться.
Бабуля качает головой:
- По что кручинишься, девонька? По ком сохнешь так, крапулечка? Я ж все вижу…
Кто бы сомневался…
Бабуля моя та еще «штучка». В деревне ее кто знахаркой кличет, кто ведуньей. Насчет колдовства – наговор, конечно. Колдуны да ведьмы ж злыми должны быть, а это точно не про нее.
Бабушка всю свою жизнь людям помогала, лечила их. И пиявками, и отварами неизвестными из трав, что сама и собирала, и заговорами старинными. Мази, порошки да только ей известные «микстуры» делала бабушка, и для каждого своего гостя хворого рождала особый рецепт, только для него целебный. Тут же при нем и творила свое снадобье, объясняла, как принимать, в какое время, да какие молитвы читать. Эти молитвы тут же и записывала на бумаге, наказывая хранить у сердца, читать усердно… И еще наказы давала – как душу свою исцелить, «работать» над ней. Ну, в общем, все это по малолетству было для меня непонятным, но в памяти осталось.
Говорили, что в роду нашем все женщины этим занимались, с незапамятных времен. На бабушке моей это потомственное дело и заканчивалось, поскольку мама моя рано в город уехала - учиться, да так там и осталась. Ничем подобным она, конечно, не занималась, и я не знаю, учила ли ее в свое время бабушка всем этим премудростям.
Мама моя родилась, когда бабушке было тридцать лет. И муж у нее погиб спустя год. Меня мама родила тоже в 30 лет. С мужем не сложилось – через год они расстались, больше замуж она не выходила. Мне сейчас тоже 30. Но я даже и замужем еще не побывала.
Бабушка всегда была немногословна, слово каждое, прежде чем произнести, выверяла, может быть, поэтому ее слово в деревне вес имело.
Иные, из приезжих, наслушавшись рассказов о бабушке, начинали «пытать» о себе, будто она гадалка, и обижались, что бабушка отмалчивается, а потом, «напросившись», дивились – как прознала, как догадалась… Бабуля только усмехалась тихонько: «Догадалася, вот чудной…»
В семье у нас не принято было обсуждать бабушкины дела, сама она тем более о себе говорить не любила.
А я, которая с тех пор, как себя и помню, все лето проводила в деревне у бабули, подрастая, не совсем понимала, чем же моя бабушка занимается, и конечно, сгорала от любопытства. Потому что при мне-то она ничего особого и не делает, а в деревне мне порой да и ляпнут о необыкновенной силе бабушкиной, способной чудеса творить. Вот и раздрай в душе детской любопытной – попробуй пойми, что к чему?
Когда я гостила у бабули, брала она меня с собой в лес, да водила по нему, выискивая ей известные травы да дикие ягоды и грибы, выкапывала коренья какие-то, отщипывала листья у березы, сосны, дуба, бережно собирала их в корзиночку, шептала над ними тихонько что-то, пока я, крошка, стояла рядом, вцепившись в ее юбку и не понимая ровно ничего. К ней частенько приезжали «чужаки», да издалека! И если случай был «простой», бабушка не запрещала мне сидеть тихонько рядышком, наблюдая, как она «слушает» человека, проводя по телу своими ласковыми руками, «смотрит» его, положив руки на голову, как молится и начинает готовить свои «снадобья». Но чаще бабуля моя говорила:
- Иди, дитятко, с ребятишками погуляй, я кликну тебя, будем вечерять.
Подрастая, я начинала в такие моменты думать – что там происходит? Что бабушка делает с этими людьми? Почему мне не разрешает быть рядом?!!
Все незабываемое и прекрасное время своих каникул я проводила с Настей, истинно деревенской девчонкой, росшей в этой глуши с рождения, имевшей какое-то иное представление о мире, чем я, выросшая в столице. Настя обожала свою деревеньку, знала, как свои пять пальцев огромный, по-настоящему дикий лес, в котором у нее были свои любимые местечки. Ни в жизнь бы я не решилась ступить в тот лес без бабули или Насти, а та водила меня по нему, как я могла бы водить ее по Минску. Она знала, где самые вкусные ягоды, и где живут змеи, где начинается топь болотная, а где самое грибное место. Во время наших лесных прогулок она показывала мне лисью нору и дупло, где поселилась белка со своим выводком, и рассказывала о том, как они живут, что едят и как смешно наблюдать за лисицей, которая охотится на мышь. Показывала она мне в том лесу и огромные ямы: «То воронки от фашистских снарядов! Видишь, сколько лет прошло, а раны на земле все никак не затягиваются!» И была в Насте какая-то детская вера в колдунов и волшебные заговоры, хозяина леса и ведьминские игры.
Как-то раз мы дошли до солнечной полянки, и уставшие, присели на мягкую, застланную опавшими иголками, землю у огромной сосны. Наслушавшись рассказов своей подружки о магии загадочных лесных жителей, я невольно подумала о своей бабушке и спросила Настю, чем занимается моя бабушка. Настя, широко открыв глаза, прошептала мне:
- А и не каждому дано понять, и может, знать нам то не нужно, - и она поцеловала свой нательный крестик, - только знай, Диночка, что ничего плохого твоя бабушка не делает. Только добро людям. Только добро! А те, кто на стороне зла, стараются ей помешать. Отчего же, ты думаешь, дедушка твой погиб молодым? Зло постаралось! Прости Господи! – и Настя перекрестилась.
- Настенька, а что моя бабушка делает такого?
- Ну как же, Диночка! Она людей исцеляет. Душу им лечит, помогает им счастливыми стать. Запойных пьяниц к ней везут, чтоб спасти, женщин, что родить не могут, деток хворых, да и мало ли кого. Мне матушка всё рассказывала. Я знаю!
Также я узнала, что после бабушкиных заговоров «сухие» коровы становились рекордсменками по надою, и что, как только телочке телиться пора, бежали за бабушкой, чтобы она своей ворожбой помогла бедняжке.
Я покачала головой:
- Правда, что ли?
Настя удивилась:
- Да как же не правда? Что же, я тебе, подружке своей, врать стану? Матушка сказывала, много чудес было!
- Таки и чудес? Но каких, Настя? Расскажи хоть об одном.
Она удивленно разглядывала меня, мимоходом смахнув с моих волос комаров:
- А что же, по-твоему, если женщина годами забеременеть не могла, или постоянно деточки у нее мертвыми рождались, а после бабушкиных снадобий да молитв, да еще чего (я знаю?) те женщины матерями счастливыми становились? Так что тебе, не чудо это?
Я продолжала сомневаться:
- Да может, случайность?
Настя удивленно покачала головой:
- Да как же случайность-то? Ну раз, два – то может быть и случайность. Так ведь у бабушки твоей за всю жизнь сколько же таких «случайностей» было?
Ну надо же быть такой «Фомой неверующей»! Выражение моего лица было тому красноречивым подтверждением.
Настя, глядя на меня, вздохнула, задумалась. И лицо ее осветилось радостной улыбкой:
- Вот, вспомнила еще один случай, матушка мне сказывала - привезли как-то к бабушке твоей мальчика одного из Витебска. Едва довезли – умирал уж по дороге. Привезли его, стало быть, занесли к ней в дом, бабушка тут же скинула покрывало с кровати, на которую никто без ее разрешения лечь не может, ведь есть такая в доме? – я кивнула – есть, - и попросила мальчика положить на белоснежные простыни. Мать в полуобморочном состоянии посадили рядом. Ребенок 9-летний лежит восковой уже. Бабушка Мария его раздела, и стала обкладывать вокруг тельца пучки трав каких-то, обкладывает вокруг, да под голову, да под спинку его, да под ножки, и шепчет что-то, крестится и шепчет опять, а потом из другой коробочки вытаскивает два пучка еще какой-то травы и обмокнув их в воду, над которой перед тем пошептала что-то, стала водить этими пучками по его голенькому тельцу, водит-водит, да шепчет что-то.
Тут стало безжизненное тельце мальчонки судорогами выгибаться. Кидает его вверх да вниз бросает.
Мать вскрикнула и к сыну кинулась. Бабушка Мария только взгляд на нее бросила, и та снова на стул рухнула.
Мария кинула травки те в сторону, да руками по телу провела – вверх да вниз, вверх да вниз, и мальчонка обессилено обмяк на кровати, голову на бок свесил.
Провела она руками по светлым волосам ребенка - и полезли ей в ладони вши, да в таком количестве, да с чистой головы ребенка! Та женщина – мать, как увидела это, в тот же миг в обморок и упала.
Собрала твоя бабушка тех вшей на бумажку, завернула ее и кинула в горящую печь. Опять по голове водит, а они лезут и лезут, она их снова собирает да жжет, собирает да жжет. Так трижды и сжигала полный ворох тех вшей.
Потом подняла мальчонку на руки да понесла его в баню (а баня-то с утра стоит готовая, соседи еще и дивились - чего это Мария посреди недели баню затопила?) да попарила мальчика веником дубовым и облила его всего трижды отваром каким-то, который с утра ею был приготовлен!
Вынесла мальчонку из бани, а он розовый и дышит ровненько, как будто спит сладко. Быстренько одела его в рубашонку да штанишки и велела срочно везти его в церковь крестить… А мамка та уже очнулась, вскинулась, детенка своего схватила и бегом, сели они в машину и в ту церковь помчались…
- И что? – я жадно смотрю на Настю.
- А то, что обошлось все. На мальчонке том порча была (так матушка сказывала), которую его матери делали. Живехонек тот мальчонка, живехонек и здоров! Они ж потом с мамой приезжали к бабушке Марие, и не раз, всё плакали да благодарили…
Я выдохнула:
- Да, это уже чудеса какие-то…
- Так что ж ты и теперь в силу бабушки Марии не веришь?
Я сказала, все еще под впечатлением от услышанного:
- Ну если и правда такое было, так верю.
Настя шумно и неодобрительно вздохнула:
- Вот бабу Нину знаешь же? По переулку ее дом напротив дома твоей бабушки? Ну, знаешь же?
Я задумалась, вспоминая. Все-таки в деревне бывала только по три месяца в году, всех-то сразу и не вспомнишь…
- Да с руками у нее беда … Усохшие руки-то у нее! - сердится Настя, качая головой – ну как можно бабу Нину не знать?
Я тут же сообразила, о ком идет речь. Баба Нина меня сильно напугала когда-то. Плелись мы с девчонками с родника, уставшие, по ведру в каждой руке. Жара, солнце палит. И тут возникла женщина. Рослая, в теле, в платье с длинными широкими рукавами. На руках еще и перчатки. Глянула она на меня и подошла вплотную, протягивает пирожок:
- На, деточка, скушай!
Глянула я на руки ее, которые оголились в промежутке между перчаток и рукавами платья - а там плети сухие, как сучья дерева высохшего.
Тогда я в ужасе застыла и пирожок не взяла, пробормотав что-то невнятное. Та картинка промелькнула в памяти и я, сгорая от любопытства, спросила:
- Так что с бабой Ниной?
Настя снова перекрестилась и начала повествование явно так, как сама эту историю слышала от взрослых:
- Ой, страсти… Было это давно-давно, когда баба Нина молодой еще была, симпатичной, но характером – сварливая и злобная. Всегда она чужому счастью завидовала, всем кости перемывала, всех девок красивых в деревне никак иначе, как непотребными девицами, и не звала. Не любили ее в деревне-то, сторонились, языка ее злого боялись.
Так вот, повесила она как-то раз коврик сушиться на забор, что как раз напротив забора бабушки твоей. Тогда и бабушка твоя – Мария – молодой была, ох красивой! Все мужики деревенские на нее заглядывались.
Повесила она, значит, коврик этот с утра и ушла дела свои делать. Прошло время какое-то, пошла Нина коврик свой забирать – а его и нету. И с чего-то ей вздумалось, что коврик у нее Мария, соседка, украла. Зашла она к ней и хай там подняла.
Мария ее стыдить:
– Что ты, с ума сошла? Зачем мне твой коврик?! Иди, поищи его, может, ветром куда сдуло?
А Нина орет-разоряется и ненавистью вся исходит. И выкрикивает напоследок:
- Что б у того, кто коврик мой украл, руки отсохли!
И с ненавистью на Марию смотрит, чуть слюной бешеной не давится от злости.
Мария смотрит ей в глаза, головой качает:
- Ты хоть думай, что говоришь! Слово-то не воробей! Зачем же понапраслину несешь, зла мне желаешь?! Иди, поищи свой коврик в огороде - там он валяется.
А Нина на своем стоит:
- Украли его, я знаю! Ты и украла! Пусть так и будет, как я сказала!
Мария пытается ее угомонить:
- Подумай, что говоришь! Возьми свои слова обратно!
Та орет:
- А зачем? Назад ходу нет! Я свое слово сказала!
Мария вздохнула и отвечает:
- Воля твоя. Слово твое сказано.
Ушла Нина к себе. Там, видать, чуть поостыла и коврик в своем же огороде среди разросшейся картофельной ботвы и нашла. Ну а потом руки-то у нее и отсохли…
Я под впечатлением рассказанного вечером, когда мы с бабулей уютно за столом устроились, и болтая о том, о сем, ели вкуснейший бабушкин борщ, не удержалась и пересказала услышанное про бабу Нину:
- Ба, правда, так было?
Бабушка внимательно на меня посмотрела, ложку свою отложила.
- Правда, деточка. Всё правда.
Я и охнула.
- Ба?
- Шо, золотенька моя? Шо?
Я, изумленно глядя на бабушку, спросила:
- Так ты и правда ведьма, что ли?
Бабушка застыв на мгновение, всплеснула руками и засмеялась, откинув голову назад. Видимо, выражение моего лица ее так смешило, что она, глянув на меня, начинала хохотать еще больше, время от времени хлопая себя по ногам, приговаривая: «Ой, не можу, як ж ты меня повеселила. Ой, не можу…». Отсмеявшись и вытирая выступившие от смеха слезы, бабушка сказала мне:
- Та не Я ведьма, ОНА ж сама и ведьма, на себя беду и накликала… Я ж ее предупреждала, а она не послухала, - бабушка ласково положила на мои ручонки свою мягкую ладонь, - деточка! Знай – нельзя к людям со злобой, только с добром можно. Зло оно к тому и вертается, хто его другим шлет. Поняла, дитка?
Я, зачарованно глядя на бабулю, кивнула:
- Поняла, бабуль.
- Вот и ладненько, крапочка моя умная. Будешь доброй – будешь красивой, и желанной и любимой будешь. Женщине никак нельзя злой быть.
Бабуля моя изъяснялась интересно – на смеси белорусского и русского языков. И потому я ловила каждое ее слово и за три месяца общения с ней невольно «передирала» эту забавную смесь. Возвращаясь с каникул в Минск, я долго еще «гутарила» ее языком, вызывая неподдельный интерес своих столичных «дружек».
Теперь я, 30-летняя зрелая женщина, так же зачарованно смотрела на нее.
- Бабуль! Как хорошо рядом с тобой, а?
Бабуля поворачивается от плиты ко мне и улыбается так, что на кухне становится светлее:
- А как мне с тобой хорошо, солнце ты мое ненаглядное!
Бабуля ловко на двух чугунных сковородках печет мои любимые блины. Все уговоры помочь отметены – сиди, отдыхай, мне для тебя стараться – в радость. Лучше рассказывай!
А что рассказывать? Сижу, молчу, слова подобрать пытаюсь. От бабушки не скроешься, не убежишь. А правду говорить – ох, нелегко!
Достала бабуля свою сметанку вкуснющую, да медка, да варенья из черной смородины, вот мне объедение! Сижу, лопаю блинчики тонкие, ажурные, ароматные, в сметанку окунаю, да еще вареньем закусываю. Язык можно проглотить!
Бабуля, всегда в еде скромная, с одобрением на меня посматривает, и как обычно, нет-нет да что-то прошепчет, сплевывая через левое плечо. Так она делала всегда, сколько себя помню. И когда я первый раз, увидев этот непонятный мне ритуал, спросила, что сие означает, она, смущенно улыбнувшись, ответила:
- Та шо б крапулечку мою не сглазить, до чего ж девка пригожая …
Вот и сейчас опять шепчет что-то, да элегантно так через левое плечо сплевывает.
Я улыбаюсь:
-Ба! Ты ж верующая, а тут приметы какие-то. Веришь в них, что ли? Ну как так?
- Та ни во што я не верю, кроме Господа Бога нашего, а только сколько ж зла на земле … А за вас как сердечко мое переживает… Ох, переживает. Были б рядом, от любой беды спасла бы… А так – только молитвой вас и держу… Вот и станешь тут суеверной, из-за вас-то… Как спасти вас от глаза злого, от слова дурного?
После сытного «полдника» я прилегла на кровать – сморило. Растянулась, с удовольствием ощущая ароматный дух деревянного дома, пропитанного травками всеми этими душистыми, бабушкиного сбора…
Прикрыла глаза - и снова он передо мной. Мука моя сладкая, душу мою укравший человек! Явился. Ну куда мне от него деваться?
Бабушка, тихонько присевшая рядом, и ласково накрывшая меня тонким самотканым одеялом, прошептала:
- А хочешь, приворожу я его? Твой будет без остатка, на всю жизнь?
От изумления я приподнялась:
- Ба?
Бабуля моя смущенно улыбнулась, помолчала:
- Умею я это делать. Но делала редко, ох как редко, только тогда, когда видела, что можно.
Я потрясенно смотрела на бабушку и тоже после долгой паузы произнесла тихо:
- А что, мне можно?
Бабушка опять заглянула в мою душу своими синими глазами, помолчала:
- Можно. Жену он свою не любит и никогда не любил. Женился по молодости-по глупости и с тех пор мается. Она его тоже не любит и никогда не любила. Так что можно.
Я смотрела на нее во все глаза:
- Откуда ты знаешь? Никто о нем не знает, даже мама…
Бабуля моя грустно улыбнулась:
- Вот шо за дитя? Ну шо объяснять-то я тебе должна? И как ТО объяснить? Ты ж все равно не поймешь…
Я села на кровати:
- И что? Моим станет навсегда? Любить будет? А сейчас он меня любит?
Бабушка кивнула:
- Та в том-то и дело, шо любит, а не уверен в себе! Думает все, гадает – как и шо, как семью порушить, как ей сказать, как она переживет. А о тебе не думает. И не поймет, шо любишь ведь ты его всем сердцем… И счастлив он с тобой будет! Да боится счастья своего. Так шо? Приворожить? И дело с концом. Перестанешь ты маяться, с лица ведь сошла. Ох, жалко ж мне тебя, крапулечку мою…
Сердце сладко екает, но тут же какой-то холодок прошелся по телу:
- Ба, а это навсегда-навсегда?
- Навсегда, дитка, навсегда.
- А если я его разлюблю?
- Тогда маяться будешь, деточка, маяться. Не даст он жизни тебе.
Я подумала-подумала и снова легла.
- Ой, бабуль, может, не надо? Пусть, может, так все и идет? А? Что-то боязно мне …
Бабушка улыбнулась, кивнула:
- Ну, смотри, крапа. Если надумаешь, поспешай, я ж не вечная у тебя, - и легонько провела рукой, как пушинкой, по моей голове, - спи, ладненькая моя, отдыхай. Все будет хорошо.
Я закрыла глаза и улетела в сон ...
Система,которую применяла бабушка при лечении ребенка,с пучками трав называется в мастерстве системой "Девяти Кругов Смерти".
Это очень древняя система мастерства и отчасти некоторые из вас уже касались ее на ступенях обучения,где разбирались кто такие Ячур,Вур,Девять Кругов Смерти и многое другое.Если есть желающие продолжить обучение по данным уровням мастерства,то отписывайтесь в этой теме и расскажите о вашем желании.
В качестве практического же метода для данного рассказа хочу дать вам заговор на испрашивание силы на исцеление конкретного человека.Бывают такие случаи,что мастер не знает,сможет справиться или нет,а его слезно молят помочь,тогда мастер читает этот заговор на испрашивание помощи на исцеление и помощь данному человеку.Читают его три раза лицом на восток:
