Настя смеялась над бабушкиными суевериями, пока не столкнулась с этим лицом к лицу.
После третьего курса Настя приехала в деревню к бабушке. Дорога была долгой, автобус трясло на разбитой грунтовке, а потом ещё три километра пешком по пыльной дороге. Но она не жаловалась – здесь, в старом доме с резными наличниками, пахло детством: травами, печным дымом и тёплым хлебом.
Бабушка, Устинья Фёдоровна, встретила её, как всегда, с распахнутыми объятиями, тут же накрыла стол – вареники с вишней, парное молоко, мёд в глиняной крынке.
— Ешь, внученька, с дороги-то наверняка проголодалась!
Настя улыбнулась. Бабушка не менялась – всё та же добрая улыбка, тёплые морщинки у глаз и руки, шершавые от работы, но такие ласковые.
Вечером она решила сходить в магазин – купить хлеба да чаю. Деревня была маленькой, лавка одна, на краю улицы, с выцветшей вывеской «Продукты». Внутри пахло сыростью и дешёвым мылом. За прилавком сидела Зинаида – женщина лет пятидесяти, с жёстким взглядом и натянутой улыбкой.
— Чего надо? – бросила она, едва Настя переступила порог.
— Добрый вечер, – вежливо сказала девушка. – Хлеб, пожалуйста, и пачку чая.
Зинаида молча протянула ей буханку, но когда Настя взяла её, продавщица вдруг пристально посмотрела на неё, сжала губы и что-то прошептала себе под нос.
— Фу ты, ну ты…
Больше она ничего не сказала, но Настя почувствовала, как по спине пробежал холодок. В воздухе будто сгустилось что-то неприятное, липкое. Она поспешно расплатилась и вышла, даже не попрощавшись.
Домой шла быстро, оглядываясь. Солнце уже садилось, длинные тени тянулись через дорогу. В голове вертелось: «Что это было? Почему она так на меня посмотрела?»
Бабушка, увидев её взволнованное лицо, сразу спросила:
— Что случилось-то?
— Да ничего… – Настя махнула рукой. – В магазине тётка какая-то странная, что-то пробормотала.
Бабушка нахмурилась.
— Зинка, значит… Ну ладно, иди ужинать.
Но ночью Настю вдруг резко затрясло. Температура подскочила, лоб горел, а в теле – слабость. Она с трудом дотянулась до стакана воды, но глотнуть не смогла – руки дрожали.
Бабушка, услышав шорох, зажгла свет и тут же подошла к кровати. Тёплая ладонь легла на лоб.
— Ох, внучка… Горишь.
— Наверное, простудилась… – прошептала Настя.
— Ну-ка рассказывай, – строго сказала бабушка, – с кем сегодня говорила? Кто на тебя так посмотрел, что аж жар поднялся?
Настя вспомнила Зинаиду и нехотя рассказала. Бабушка покачала головой.
— Так и знала. Это Зинка наша… Завистливая она больно, да и глаз у неё тяжёлый. Сглазила тебя, вот что.
— Бабуль… – Настя фыркнула. – Какой сглаз? Двадцать первый век на дворе!
Бабушка вздохнула.
— Век-то двадцать первый, а люди те же остались. И зависть та же, и злоба. А уж Зинка-то мастерица дурной глаз наводить…
Настя хотела возразить, но вдруг её снова затрясло. Бабушка быстро вышла и вернулась с небольшой пиалой и тремя кусочками древесного угля.
— Ложись спокойно и не дёргайся, – сказала она твёрдо. – Будем порчу снимать.
Она опустила угольки в воду и начала шептать что-то над пиалой. Слова были непонятные, старинные, но голос звучал ровно, почти как заклинание.
— Теперь пей, – протянула она Насте пиалу.
— Воду… с углём? – Настя скривилась. – Бабуль, это же…
— Пей, говорю!
Девушка нехотя сделала несколько глотков. Вода была странной на вкус – горьковатой, с привкусом дыма. И почти сразу же её начало клонить в сон. Глаза слипались, мысли путались…
А утром она проснулась как ни в чём не бывало. Температура пропала, слабости – ни следа.
— Я просто устала с дороги, – сказала она бабушке за завтраком. – И перед экзаменами нанервничалась. Вот и…
— Ну конечно, внученька, – улыбнулась бабушка. – Конечно, ты устала…
Но в её глазах читалось что-то другое.
Что-то, во что Настя пока не хотела верить.
Прошло несколько дней. Настя уже почти забыла о странном вечере с температурой и угольной водой. Деревенская жизнь текла размеренно: помогала бабушке по хозяйству, ходила купаться на речку, загорала в саду под яблонями.
Но однажды ей снова понадобилось в магазин – закончился сахар. Дорога туда теперь почему-то вызывала лёгкое беспокойство. "Нелепости какие-то, – отмахивалась она от дурных мыслей. – Взрослый человек, а ведёсь на бабушкины сказки..."
Магазин встретил её знакомым запахом затхлости. Зинаида сидела на своём месте, вязала что-то из жёлтой пряжи. Увидев Настю, она медленно подняла глаза и вдруг резко швырнула клубок на прилавок.
— Опять пришла, – прошипела она. – Думаешь, нужна ты нашим парням? Ха! Да сто раз! У нас и свои красавицы есть. И получше тебя!
Настя замерла с корзинкой в руках. Она-то просто за сахаром пришла, а не за вниманием местных парней, о которых даже не думала.
— У меня есть парень, – хотела было сказать она, но передумала. Зачем ввязываться в этот бред? Взяла сахар, молча расплатилась и вышла.
За спиной послышалось недовольное бормотание.
"Ну и ненормальная..."
Но ночью случилось нечто странное. Настя ворочалась в кровати, не могла уснуть. Глаза слипались, но стоило задремать – как резкий звук, ощущение падения или просто непонятная тревога будили её снова. К утру она чувствовала себя разбитой, будто не спала вовсе.
Бабушка, увидев её бледное лицо и синяки под глазами, тяжело вздохнула.
— Та-аак... Опять Зинка нашептала...
— Ну да, встречались мы в магазине, – поморщилась Настя. – Но при чём тут...
— При том, – отрезала бабушка. – Садись-ка, буду тебя учить, как от дурного глаза защищаться.
Она достала из старого шкафа коробку, оклеенную выцветшими обоями. Внутри лежали булавки, мотки красных ниток и маленький холщовый мешочек.
— Смотри и запоминай, – сказала бабушка, беря булавку. – Вот эту прикалываешь к одежде, ближе к сердцу, головкой вниз. Остриё отводит злой взгляд.
Настя покрутила в пальцах маленькую стальную иголку.
— Бабуль... – мягко сказала она. – Ну неужели ты реально веришь в... в вот это всё?
— А ты попробуй, – улыбнулась бабушка. – А теперь руку давай.
Она взяла красную шерстяную нитку и обмотала вокруг Настиного запястья, завязывая узелки и что-то приговаривая шёпотом.
— Это что, заговор? – усмехнулась Настя.
— Обережный узел, – серьёзно ответила бабушка. – Три раза на удачу, три – от сглаза.
Потом она открыла мешочек. Внутри лежала крупная соль, чуть сероватая от времени.
— А это – соль четверговая. В Страстной Четверг её освящают, особую силу она тогда получает. Щепотку в карман положишь – и никакая порча не пристанет.
Настя скептически разглядывала соль.
— И как давно ты её... ну, освятила?
— Три года назад, – с достоинством ответила бабушка. – Хранится в тёмном месте, силу не теряет.
Настя вздохнула, но булавку приколола, нитку оставила, а щепотку соли засунула в карман джинсов – чтобы бабушка не переживала.
"Ну и ритуалы... Ладно, лишь бы успокоилась."
На следующий день она снова пошла в магазин. Зинаида стояла за прилавком, перебирая какие-то бумажки. Увидев Настю, она нахмурилась, но не сказала ни слова. Просто молча взяла с полки то, что та просила, и бросила на весы.
Ни взгляда, ни злобного шёпота.
"Странно..."
Ночью Настя спала как младенец. Утром проснулась бодрой, даже без привычного желания "ещё пять минуточек".
За завтраком она крутила в пальцах красную нитку.
— Бабуль... а может, это просто совпадение?
Бабушка лишь усмехнулась в ответ.
Но радоваться было рано.
Прошла неделя с тех пор, как Настя начала носить бабушкины обереги. Дни текли спокойно, и девушка уже почти поверила, что все эти разговоры о сглазе – просто деревенские суеверия.
Но однажды утром, когда она вышла во двор за водой, случилось нечто странное. Двор был ровный, сухой, ни кочек, ни камней под ногами – а Настя вдруг поскользнулась, будто на льду, и с размаху упала на колени. Боль пронзила сустав, а из сбитой кожи сочилась кровь.
— Вот чёрт! – сквозь слёзы выругалась она, осматривая ссадину.
Бабушка, услышав шум, выбежала из дома с перекошенным от тревоги лицом.
— Внученька! Что случилось?
— Да так... ногу подвернула, – скривилась Настя, пытаясь встать.
Бабушка помогла ей дойти до крыльца, усадила на скамью и принесла из дома влажную тряпицу с отваром какой-то горькой травы.
— Держи, приложи. Сейчас заживёт.
Пока Настя прижимала тряпку к ране, бабушка внимательно осмотрела двор, потом подняла голову к небу, будто что-то высматривая.
— На ровном месте не падают, – пробормотала она.
— Бабуль, ну что ты... – Настя хотела было возразить, но в этот момент со стороны огорода донёсся резкий жужжащий звук.
Рой ос.
Чёрно-жёлтый клубок, словно специально поджидавший момента, с яростью ринулся в их сторону.
— В дом! Быстро! – бабушка схватила Настю за руку и буквально втолкнула в сени, захлопнув дверь прямо перед носом разъярённых насекомых.
Сердце Насти бешено колотилось. Она прислонилась к стене, пытаясь отдышаться.
— Что это было?! Они что, специально...
Бабушка не ответила. Её лицо стало вдруг очень старым и серьёзным. Она подошла к полке с книгами, достала оттуда потрёпанный томик в кожаном переплёте и бережно положила его на стол.
— Это уже не сглаз, внучка. Это порча. Настоящая.
Настя почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— Но... как?
— Зинка, видать, к кому-то за помощью обратилась, – бабушка открыла книгу, и Настя увидела пожелтевшие страницы с непонятными символами. – Есть тут одна... злая баба. За деньги любую гадость сделает.
Она перелистала несколько страниц, остановилась на одной и провела пальцем по строчкам.
— Вот. Эту молитву читать нужно. Трижды в день, девять дней подряд. И обязательно перед иконой, со свечой.
Настя наклонилась, пытаясь разобрать старославянские буквы.
— Я... я не понимаю, что тут написано.
Бабушка вздохнула.
— Перед экзаменами, небось, свечки в церкви ставила? А может, и на службе была?
Настя покраснела. Да, ставила. Один раз. Когда на пересдачу шла.
— Ладно, – бабушка покачала головой. – Сейчас я прочту, а ты слушай и запоминай.
Она зажгла тонкую восковую свечу, встала перед иконой Божией Матери и начала читать. Голос её звучал непривычно – низко, размеренно, словно не она говорила, а кто-то древний и мудрый говорил через неё.
Настя слушала, заворожённая. В комнате стало тихо-тихо, даже муха, обычно назойливо жужжавшая у окна, притихла.
После молитвы бабушка взяла кувшин с водой, прошептала над ним что-то и умыла Настю.
— А теперь вот это носи с собой, – она протянула маленький мешочек, туго перевязанный ниткой. – Тут полынь, крапива да чертополох. Всё это нечистую силу отгоняет.
Настя развязала мешочек и понюхала. Горький, терпкий запах ударил в нос.
— Бабуль... а может, в полицию на неё заявить? – вдруг осенило её.
Бабушка рассмеялась, но смех её был безрадостный.
— В полицию? Ну и что ты им скажешь? Что тебя сглазили? Засмеют.
— Но ведь это...
— Полиция против колдовства бессильна, – мягко сказала бабушка. – Мы с тобой вот что. Давай-ка я тебя научу, как самой защититься.
И она начала объяснять – как распознать дурной глаз, как защитить дом, что делать, если почувствуешь чужое влияние. Настя слушала, уже не перебивая.
— Главное – не отвечать злом на зло, – говорила бабушка, завязывая ей на запястье ещё одну красную нить. – Если зло подкармливать, оно только растёт. Добром надо действовать...
— А если эта Зинаида не отстанет? – спросила Настя.
Бабушка уверенно покачала головой.
— Отстанет. Когда поймёт, что её колдовство не действует, сама успокоится.
И действительно, через несколько дней Зинаида словно подменилась. В магазине она отворачивалась, когда Настя заходила, избегала смотреть ей в глаза, обслуживала молча и быстро.
— Боится, – объяснила бабушка, когда Настя рассказала об этом. – Поняла, что ты у нас защищена, и связываться с тобой не стоит.
Настя задумалась. Она всё ещё не была уверена, верить ли во всю эту мистику, но...
— Бабуль, а... можно мне взять с собой молитвослов? – вдруг спросила она.
Бабушка улыбнулась.
— Бери, конечно. И всё-все, чему научилась, помни. В городе-то злых людей не меньше, чем тут.
Настя кивнула.
Она была согласна.
А мешочек с травами уже лежал в её сумке. На всякий случай.
Последний день в деревне выдался солнечным и тихим. Настя аккуратно складывала вещи в чемодан, то и дело поглядывая на бабушкин молитвослов, лежащий поверх стопки книг. Старинная кожа переплёта поблёкла от времени, страницы пожелтели, но в этом было что-то уютное, родное.
— Возьмёшь? — стоя в дверях, спросила бабушка, кивнув на книгу.
— Возьму, — твёрдо ответила Настя. — Только... как мне её читать, если я не понимаю половины слов?
Бабушка улыбнулась и подошла ближе:
— Главное — сердцем понимать. А там... само придёт.
Она перекрестила внучку, потом вдруг вспомнила что-то и сунула руку в карман фартука:
— Вот, ещё возьми.
В ладони Насти оказался маленький деревянный крестик, тёплый от бабушкиных рук.
— Это...
— Освящённый, — кивнула та. — В Иерусалиме. Мне его когда-то мама дала. Теперь твой.
Настя сжала крестик в кулаке, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. Бабушка вдруг показалась ей такой хрупкой, маленькой в этом просторном доме, где теперь она останется одна.
— Бабуль, а ты... — начала Настя, но голос дрогнул.
— Я-то что, — махнула рукой Устинья Фёдоровна. — Я тут со своими оберегами, мне ничего не страшно. А ты в городе будь осторожнее. Там люди... другие.
Автобус пришёл точно по расписанию. Бабушка стояла у калитки, пока он не скрылся за поворотом, и Настя, прижавшись лбом к стеклу, смотрела назад, пока знакомый дом не превратился в маленькую точку.
***
Город встретил её шумом, гудками машин и запахом бензина. Квартира, которую она снимала с подругой, показалась чужой после деревенского простора.
— О, вернулась! — Лиза, её соседка, выглянула из кухни. — Как деревня?
— Нормально, — устало улыбнулась Настя, ставя чемодан.
— Что это у тебя? — Лиза тут же заинтересовалась молитвословом.
— Бабушкина книга. Сувенир.
— Оу, старинная! — Лиза потрогала переплёт. — Колдунья твоя бабка, да?
Настя не ответила, только положила книгу на тумбочку у кровати. Вечером, когда Лиза ушла на свидание, она осторожно открыла её. Буквы казались чужими, непонятными, но когда она начала медленно вслух читать первую попавшуюся молитву, странное спокойствие разлилось по телу.
Она не заметила, как уснула прямо с книгой в руках.
***
На работу Настя вышла через день. Офис был обычным — стекло, пластик, вечно недовольный начальник.
— Астахова, зайдите ко мне! — крикнул он, едва она переступила порог.
Кабинет пахло дорогим парфюмом и чем-то ещё — резким, неприятным. Начальник, Сергей Петрович, развалился в кресле, разглядывая её с ног до головы.
— Отдохнула, значит? — ухмыльнулся он. — Теперь работать будете за двоих.
Его взгляд скользнул ниже шеи, и Настя невольно поправила воротник. В кармане брюк она нащупала бабушкину щепотку соли.
— Ясно, — сухо сказала она.
— То-то, — буркнул он. — И кофе мне принесите.
Весь день Настя чувствовала на себе его тяжёлый взгляд. Когда она несла кофе, он "случайно" задел её руку. Когда проходила мимо его кабинета, слышала смешки. К вечеру голова раскалывалась, а в животе скрутило от нервов.
Дома она достала молитвослов. Не понимая слов, читала их шёпотом, как бабушка. Потом положила под подушку булавку и красную нитку.
Наутро Сергей Петрович встретил её странным взглядом.
— Вы... сегодня ничего не будете заказывать? — осторожно спросила Настя.
Он вдруг побледнел и резко отодвинулся.
— Нет. Идите.
Весь день он избегал её, а когда их взгляды случайно встречались, тут же отворачивался, будто что-то увидел страшное.
Лиза вечером угощала её чаем.
— Слушай, а что с твоим начальником? — спросила она. — Он сегодня перед всем отделом трясся, как осиновый лист. Говорят, ночью ему что-то привиделось...
Настя потрогала нитку на запястье.
— Не знаю. Может, совпадение.
Но когда она шла спать, её взгляд упал на молитвослов. Книга лежала раскрытой на той самой странице, которую она читала вчера.
Настя осторожно провела пальцем по строке. И впервые поняла одно слово:
"Защита".
Дождь стучал по подоконнику уже третьи сутки. Настя сидела на кухне, обхватив руками кружку с чаем, и прислушивалась к тому, как Лиза возилась в ванной. Молитвослов лежал перед ней на столе, раскрытый на странице с той самой молитвой, которую она теперь читала каждое утро.
Странные вещи продолжали происходить. Вчера в метро к ней пристал пьяный – подошёл слишком близко, схватил за руку. Настя инстинктивно сжала в кармане мешочек с травами и резко дернулась назад. Мужчина вдруг побледнел, закашлялся и, бормоча извинения, поспешил к выходу.
— Ты чего такая задумчивая? — Лиза вытерла руки полотенцем и уселась напротив. — Опять начальник достаёт?
— Нет, — Настя провела пальцем по краю кружки. — Просто... Ты не веришь в то, что существуют вещи, которые нельзя объяснить логикой?
Лиза засмеялась:
— Ну, если ты про гороскопы и гадания — то нет. Хотя... — она задумалась, — бабушка моя всегда говорила, что соль рассыпать — к ссоре. И знаешь, как-то раз я рассыпала, и в тот же день с мамой поругалась.
Настя вздохнула. Она не знала, как объяснить подруге, что уже три недели носит булавку, красную нитку и мешочек с травами, и что с тех пор её жизнь изменилась.
— А если я скажу тебе, что... — она замялась, — что у меня есть кое-что от бабушки. Что-то вроде оберега.
— Оу! — глаза Лизы заблестели от любопытства. — Покажи!
Настя достала из кармана мешочек. Лиза осторожно взяла его, понюхала.
— Фу, пахнет лекарством! И что, это работает?
— Не знаю, — честно призналась Настя. — Но с тех пор, как я ношу это, начальник перестал ко мне приставать, а в метро меня все обходят стороной.
Лиза задумчиво вертела мешочек в руках.
— Ладно, допустим, я верю, что это может быть плацебо. Но... — она вдруг понизила голос, — а ты не думала, что может быть это не просто бабушкины сказки? Что может быть, это действительно... работает?
Настя посмотрела на молитвослов. За эти дни она выучила несколько молитв наизусть, хотя до сих пор не понимала их смысла. Но когда она их читала, в груди появлялось странное тепло, а мысли становились ясными, как горный воздух.
— Я не знаю, — тихо сказала она. — Но я начинаю думать, что бабушка знала больше, чем казалось.
Лиза вдруг вскочила:
— О! У меня есть идея! Давай проверим?
— Как?
— Пойдём сегодня к гадалке! Той, что возле метро. Говорят, она настоящая ведьма!
Настя поморщилась:
— Бабушка говорила, что к таким лучше не ходить.
— Ой, ну что твоя бабушка понимает! — засмеялась Лиза. — Она же деревенская! А эта — профессиональная! У неё даже сайт есть!
Настя хотела отказаться, но любопытство пересилило.
***
Гадалка жила в старом доме на окраине. Лифт не работал, и они поднимались по тёмной лестнице, освещая путь телефоном. Дверь открыла женщина лет сорока в ярком платке и с огромным количеством колец на пальцах.
— Входите, — она улыбнулась, но глаза оставались холодными. — Кому гадать?
— Ей! — вытолкнула вперёд Лизу Настя.
Гадалка усадила Лизу за стол, взяла её руки и начала водить пальцем по ладоням. Настя тем временем осматривала комнату. Полки с бутылочками, сушёные травы, зеркала в чёрных рамках — всё выглядело как дешёвая театральная бутафория. Но когда её взгляд упал на угол, где стоял небольшой алтарь с чёрной свечой, по спине пробежали мурашки.
— Ой! — вдруг вскрикнула Лиза. — Как интересно!
Гадалка что-то шептала ей на ухо. Настя почувствовала лёгкое головокружение. Воздух в комнате стал густым, тяжёлым. Она машинально потрогала мешочек в кармане.
— А теперь ты, — гадалка вдруг повернулась к Насте. Её глаза сверкнули. — Дай руку.
— Я... не хочу, — Настя отодвинулась.
— Да ладно тебе! — засмеялась Лиза. — Не бойся!
Гадалка схватила её руку. В тот же момент Настя почувствовала резкую боль, будто её коснулись раскалённым железом. Она вскрикнула и дёрнулась. Гадалка вдруг побледнела и резко отпрянула.
— Кто ты? — прошипела она. — Что ты носишь?
Настя вскочила, хватая Лизу за руку:
— Пошли!
Они выбежали на лестницу. Лиза ругалась:
— Ты чего? Она же только начала!
— Ты не чувствовала? — Настя тяжело дышала. — Там было... что-то не так.
— Чего? — Лиза нахмурилась. — Ты ведёшь себя странно.
Настя не стала объяснять. Всю дорогу домой она молчала, сжимая в кулаке мешочек.
Ночью ей приснилась бабушка. Та стояла в знакомом доме, строго смотрела на неё и покачивала головой:
— Я же говорила, не ходи к таким.
Настя проснулась в холодном поту. На тумбочке лежал раскрытый молитвослов.
Она медленно поднялась, подошла к окну. Город спал, лишь где-то вдалеке мигали огни.
Впервые за долгое время Настя поняла, что бабушка была права. Мир был гораздо сложнее, чем она думала. И теперь ей предстояло научиться жить в этом мире — с открытыми глазами.
Она вернулась к кровати, взяла молитвослов и начала читать. Слова, непонятные и древние, теперь звучали как родные.
А за окном потихоньку светало.
Утро началось с тревожного звонка. Настя, ещё не до конца проснувшись, нащупала телефон на тумбочке.
— Алло?
— Внученька... — в трубке прозвучал бабушкин голос, но какой-то странный, прерывистый.
Настя сразу села на кровати.
— Бабуль? Что случилось?
— Приезжай... — прошептала бабушка. — Срочно.
Линия оборвалась.
Сердце Насти заколотилось. Бабушка никогда не звонила просто так, тем более не говорила таким голосом.
Через два часа она уже сидела в электричке, молясь, чтобы поезд шёл быстрее. В голове крутились самые страшные мысли.
Деревня встретила её непривычной тишиной. Даже собаки не лаяли. Бабушкин дом стоял с закрытыми ставнями, хотя был ясный день.
Настя толкнула калитку — та скрипнула громче обычного.
— Бабуль? — окликнула она, заходя в сени.
В доме пахло травами и воском. Бабушка сидела за столом, перед ней горели три свечи. Лицо её было бледным, глаза — неестественно блестящими.
— Сядь, — сказала она, не поднимая головы.
Настя опустилась на лавку.
— Что происходит? Ты меня напугала...
— Зинаида умерла, — тихо произнесла бабушка.
Настя почувствовала, как по спине пробежал холод.
— Как... когда?
— Вчера ночью. — Бабушка наконец подняла глаза. — И перед смертью она ко мне приходила.
Настя невольно сглотнула.
— Зачем?
— Прощения просила, — бабушка покачала головой. — Говорила, что не сама начала. Что её "та женщина" подговорила.
Настя вспомнила гадалку, её холодные глаза, боль от прикосновения.
— Бабуль... а кто эта женщина?
Бабушка тяжело вздохнула.
— Звали её Марфа. Жила она на краю леса, ещё когда я маленькой была. Люди шептались, что она с нечистой силой знается. Потом пропала... А теперь, видно, вернулась.
Она потянулась к полке, достала маленький холщовый узелок.
— Вот, возьми.
Настя развернула его — внутри лежал странный камушек с дырочкой посередине.
— Это...
— Куриный бог, — кивнула бабушка. — Особенный. Найден в полночь на перекрёстке. Сильнейшая защита.
Настя сжала камень в ладони. Он был тёплым, будто живым.
— Но зачем мне...
— Потому что теперь она обратит внимание на тебя, — бабушка посмотрела прямо ей в глаза. — Ты порчу её обряда сорвала. Она таких вещей не прощает.
За окном вдруг зашумели деревья, хотя ветра не было. Свечи на столе вспыхнули ярче.
— Что мне делать? — прошептала Настя.
Бабушка встала, подошла к окну.
— Учись. Быстро. Потому что то, что я тебе раньше показывала — это цветочки.
Она повернулась. В её руках был тот самый старый молитвослов, но теперь Настя видела, что на обложке есть странные символы, вытертые от времени.
— Начинаем сейчас. Потом может быть поздно.
Настя кивнула.
Она была готова.
Город, работа, сомнения — всё это осталось где-то далеко. Сейчас было важно только одно — научиться выживать.
А за окном медленно сгущались сумерки.
Три недели пролетели как один день. Настя даже не заметила, как привыкла просыпаться на рассвете, чтобы успеть повторить бабушкины заговоры. Молитвослов теперь всегда лежал в её сумке, а мешочек с травами и камень «куриный бог» — в кармане.
Но чем больше она училась, тем сильнее чувствовала, что за ней наблюдают.
В метро, в очереди в магазине, даже в офисе — везде ей казалось, что кто-то пристально смотрит ей в спину. Но стоило обернуться — и никого не было.
Лиза смеялась над её «паранойей», но однажды вечером, когда они возвращались из кино, она вдруг схватила Настю за руку.
— Слушай, вон тот мужик... он что, за нами идёт?
Настя обернулась. В нескольких метрах от них действительно шёл высокий мужчина в тёмном плаще. Лицо его было скрыто капюшоном, но Настя почувствовала — он смотрит прямо на неё.
— Быстро домой, — прошептала она, ускоряя шаг.
Они почти бежали, но шаги за спиной тоже участились. Сердце Насти бешено колотилось.
— Заходим в подъезд и сразу вызываем полицию! — сказала Лиза, роняя ключи.
Но когда они влетели в парадную, мужчина остановился у входа. Настя мельком увидела его лицо — бледное, с тёмными впадинами вместо глаз.
— Закрывай дверь! — закричала Лиза.
Настя рванула дверь на себя, но в последний момент между створками мелькнула чья-то рука — тонкая, женская, с длинными ногтями.
Дверь захлопнулась с глухим стуком.
— Что это было?! — Лиза тряслась, уставившись на вход.
Настя молчала. Она знала, кто это.
***
В ту ночь она не спала. Бабушка не отвечала на звонки, а в квартире было не по себе — то скрипели половицы, то падала со стола ложка.
Под утро Настя наконец задремала — и увидела сон.
Бабушка стояла посреди поля, а вокруг неё кружились чёрные птицы.
— Внученька, — сказала она, не открывая рта, — она идёт.
Настя проснулась в холодном поту.
Телефон звонил.
— Алло?..
— Настя? — это был голос соседки бабушки, тёти Мани. — Ты сядь... Устиньи Фёдоровны больше нет.
Мир вокруг поплыл.
— Как...
— Вчера вечером. Сердце, говорят. Но... — голос тёти Мани дрогнул, — это не просто так. Она перед смертью мне сказала: «Передай Насте — ищи под половицей».
***
Настя приехала в деревню на следующий день.
Дом был пуст. Даже запах бабушкиных трав куда-то исчез.
Она опустилась на колени у печки, подняла знакомую половицу — и увидела небольшой деревянный ларец.
Внутри лежала записка:
«Внученька, если читаешь это — значит, я не успела тебя научить всему. Но ты сильная. Сильнее, чем думаешь. В ларце — последний оберег. Носи его и помни: зло боится не слов, а веры. Твоей веры. Люблю. Бабуля»
Под запиской был небольшой серебряный крестик, старинный, почерневший от времени.
Настя надела его — и вдруг почувствовала, как по телу разлилось тепло.
В тот же миг где-то за окном раздался крик — высокий, злой, бессильный.
Потом стало тихо.
Настя подошла к окну. Во дворе никого не было.
Только вороны молча сидели на заборе, будто чего-то ждали.
Она глубоко вздохнула и потрогала крестик.
Бабушка была права.
Теперь она знала, как защищаться.
И это было только начало.
В колдовском мире все жестко и не просто. Сила уважает силу, а знание - знание.
Если вы хотите очень силотный заговор оберег от напастей, врагов и черного ведовства,
чтобы не взяло вас волховство черное, то читайте этот оберег заговор
Стану я помолясь, пойду благословлясь,
Во дверцы, в воротца, во дальние даленицы.
..................................
..................................
..................................
..................................
..................................
Богу нашему слава.
Аминь.
