Жертвоприношения духам — это не из области легенд. Они практиковались прежде у разных народов, кое-где случаются и теперь.
Реки часто имели божественное значение, так как брали начало у могилы героя или еще каким-нибудь образом с ним связывались. На берегах реки Пра в Западной Африке было много божеств, которые все носили имя «Пра» и считались духами этой реки.
В каждом городе или большом селе на берегах этой реки приносились жертвы в один и тот же день, примерно в середине октября. Обыкновенно жертвой служили два взрослых человека - мужчина и женщина. Местные жители верили, что кроме общих богов, есть еще и особый дух Пра, живущий в части реки возле их селения.
Славянское подношение в виде хлеба речным духам
Многие реки сами себе ежегодно берут жертвы. Каждый несчастный случай понимали в том смысле, что река сама выбирала себе жертву, и поэтому считалось очень опасным спасать тонущего — это является нарушением божественной воли, за что самому можно было пострадать. Так, на Соломоновых островах если кто-нибудь случайно падал в море и его хватала акула, — туземцы запрещали его спасать. Если же ему самому удавалось спастись — следовало его бросить обратно в воду, так как он уже избран и должен послужить жертвой богу.
В Англии, в Ланкашире, река Рибль имела своего водяного по имени Пег о'Нель, которого изображал безголовый каменный идол, стоявший в истоках этой реки. (Когда-то местная девушка Пег о'Нель погибла от колдовства.) Идол Пег о'Нель, как считали, требовал, чтобы каждые семь лет в водах Рибля утонуло живое существо. Когда наступала «Ночь Пег», все ожидали несчастья — кто-нибудь должен утонуть. Но иногда дух удовлетворялся кошкой, собакой или птицей. Слово «Пег» — кельтское, оно означало «нимфа» или «дух воды». (То же, что в России водяной.)
Детям не позволяли играть на берегу реки, чтобы их не заманил водяной. (В «Ундине» В.А. Жуковского рыбак и его жена потеряли дочь, когда она играла на берегу ручья. Поток вдруг поднялся и смыл ребенка.) Рассказы о нимфах, ундинах, русалках и водяных были очень широко распространены у разных народов. В Богемии было принято молиться у того места, где утонул человек, и приносить сюда хлеб и две восковые свечи^очевидно, в дар душе утопленника.
Частое принесение жертв требовалось для поддержания священных обрядов, чтобы «вдохнуть в них свежую душу». Поэтому рекам жертвы приносили ежегодно. В 1463 году, когда прорвало Ногатскую дамбу (Ногат — самый восточный рукав Вислы) и ее нужно было восстановить, крестьяне потопили нищего, так как в качестве строительной жертвы посоветовали бросить в пучину живого человека.
В Европе сохранились рассказы о строительных жертвах духам городов, городских и крепостных стен, домов. Жертва обеспечивает прочность здания тем, что из нее возникает дух — покровитель этого здания (или более древнее объяснение: жертвоприношение при закладке дома спасает жильцов и строителей будущего дома от близкой смерти). У немцев были известны такие поверья: если при закладке дома кто-нибудь обойдет его кругом, то в новом доме умрет много людей.
В селениях, расположенных вдоль Рейна, говорили, что после 50 лет нельзя начинать постройку дома — иначе будет по пословице: «когда клетка готова, птичка улетит» — кто строится в старости, тот скоро умрет. Кто первым пройдет мимо только что положенного закладного бревна (деревянного фундамента), тот умрет в течение ближайшего года. Кто первым войдет в новый дом, тот ранее всех в этой семье умрет. Поэтому на новоселье в новый дом раньше всех и сейчас пускают кошку или собаку, петуха или курицу, или какое-нибудь другое животное и носят его по всем комнатам, чтобы предстоящее зло — месть духа камня или дерева — пало на них, а не на человека.
И в наши дни, забыв о духах строительных материалов, люди, вселяясь в новый дом, поступают так же. Когда-то на Руси даже в течение целого года не делали крыши над сенями, чтобы всякие беды и злые духи вылетали в это отверстие.
Почти в каждом сборнике фольклора разных народов Западной Европы можно встретить рассказы о замурованных, погребенных заживо людях.
Если замуровать покойника, то он станет озлобленным и вредным для людей духом. Из живого человека, особенно из невинного ребенка, получается добрый дух — защитник здания. Замурованный живой человек служит жертвой духам земли, арендной платой за взятую у этих духов территорию, и одновременно душа замурованного делается духом-охранителем этого здания.
«...В Баварии, недалеко от города Ансбаха, в деревне Фестенберг, сохранялись развалины старого замка, принадлежавшего в самом начале Средних веков знатному роду Фестенберг. В 1855 году местная 80-летняя старуха рассказала об этом рыцарском замке: «Когда его строили, то сделали в стене особое сиденье, куда посадили ребенка и тут замуровали. Дитя плакало, и, чтобы его успокоить, ему дали в руки красивое красное яблоко. Мать продала этого ребенка за большие деньги. Замуровав ребенка, строитель дал матери его пощечину, говоря: «Было бы лучше, если бы ты с этим своим ребенком пошла по дворам собирать милостыню!»
В книге «Саги и легенды города Магдебурга», изданной в, 1847 году, была опубликована потрясающая история.
Давным-давно в Магдебурге по распоряжению короля Отгона строили крепостные стены. Ворота крепости три раза обрушивались, несмотря на все старания сделать их более прочными. Тогда обратились за помощью к астрологу, и он ответил: чтобы крепостные ворота стояли, надо замуровать в них мальчика, добровольно отданного на это своей матерью.
Одна из фрейлин жены Оттона, королевы Эдиты, по имени Маргарита, в это время чем-то провинилась и должна была покинуть королевский дворец. Тогда же у Маргариты был убит в сражениях жених, а ее сокровища похитили воры. Чтобы не оставаться бесприданницей, Маргарита предложила за большие деньги для замурования своего маленького сына.
При постройке новых ворот сделали особую нишу таким образом, чтобы сидящий в ней ребенок не был раздавлен камнями и чтобы он не мог задохнуться.
В эту нишу и посадили маленького сына Маргариты. Перед его ртом укрепили булку.
Когда новый жених Маргариты узнал об этом, он покинул ее, и Маргарита была вынуждена уехать в чужие края. Через 50 лет она вернулась дряхлой старухой и стала просить о христианском погребении для своего загубленного сына. Юный каменщик поднялся по высокой лестнице на верх крепости, отодвинул там несколько камней в своде и увидел нишу, а в нише — человеческую фигуру, которая смотрела на него сверкающими глазами.
Это был маленький седой старик. Его длинная, белая борода спускалась вниз и глубоко вросла в камни. Над головой была ямка между двумя каменными плитами, где птицы устроили себе гнездо. Они якобы приносили замурованному пищу.
Приставили еще одну лестницу, и по ней поднялся всеми уважаемый архитектор. Вдвоем они смогли извлечь из ниши седого человечка, причем оба потом клялись, что в момент извлечения он стонал. Но когда его вытащили на свет, то с удивлением увидели, что это окаменелый труп ребенка Маргариты...
В Тюрингии прежде был город Либенштейн, стены которого считались неприступными, так как при их постройке была замурована живая девочка. Ее купили для этой цели у матери-бродяжки. Когда девочку замуровывали, ей дали в руки булку. Она сначала видела окружающих и кричала: «Мама, мама, я еще вижу тебя!» Потом она просила мастера оставить ей хотя бы маленькую дырку, чтобы она могла смотреть. Растроганный мастер отказался продолжать свою жуткую работу, и ее закончил его молодой ученик. Рассказывали, что потом видели, как мятущаяся тень матери блуждает и по сей день по развалинам города и в соседнем лесу на горе.
Согласно другому варианту легенды, девочка, когда ее замуровывали, всячески упиралась, брыкалась, кричала, просила о помощи, но нечего не помогло. Потом в течение целых семи лет по ночам слышались крики замурованного ребенка, и со всех сторон слетались галки, крича еще жалобней. В этих галках окрестные жители видели души бесчеловечных строителей, которые будто бы должны будут летать вокруг замка до тех пор, пока там лежит хотя бы один камень на камне.
Реки часто имели божественное значение, так как брали начало у могилы героя или еще каким-нибудь образом с ним связывались. На берегах реки Пра в Западной Африке было много божеств, которые все носили имя «Пра» и считались духами этой реки.
В каждом городе или большом селе на берегах этой реки приносились жертвы в один и тот же день, примерно в середине октября. Обыкновенно жертвой служили два взрослых человека - мужчина и женщина. Местные жители верили, что кроме общих богов, есть еще и особый дух Пра, живущий в части реки возле их селения.
Славянское подношение в виде хлеба речным духам
Многие реки сами себе ежегодно берут жертвы. Каждый несчастный случай понимали в том смысле, что река сама выбирала себе жертву, и поэтому считалось очень опасным спасать тонущего — это является нарушением божественной воли, за что самому можно было пострадать. Так, на Соломоновых островах если кто-нибудь случайно падал в море и его хватала акула, — туземцы запрещали его спасать. Если же ему самому удавалось спастись — следовало его бросить обратно в воду, так как он уже избран и должен послужить жертвой богу.
В Англии, в Ланкашире, река Рибль имела своего водяного по имени Пег о'Нель, которого изображал безголовый каменный идол, стоявший в истоках этой реки. (Когда-то местная девушка Пег о'Нель погибла от колдовства.) Идол Пег о'Нель, как считали, требовал, чтобы каждые семь лет в водах Рибля утонуло живое существо. Когда наступала «Ночь Пег», все ожидали несчастья — кто-нибудь должен утонуть. Но иногда дух удовлетворялся кошкой, собакой или птицей. Слово «Пег» — кельтское, оно означало «нимфа» или «дух воды». (То же, что в России водяной.)
Детям не позволяли играть на берегу реки, чтобы их не заманил водяной. (В «Ундине» В.А. Жуковского рыбак и его жена потеряли дочь, когда она играла на берегу ручья. Поток вдруг поднялся и смыл ребенка.) Рассказы о нимфах, ундинах, русалках и водяных были очень широко распространены у разных народов. В Богемии было принято молиться у того места, где утонул человек, и приносить сюда хлеб и две восковые свечи^очевидно, в дар душе утопленника.
Частое принесение жертв требовалось для поддержания священных обрядов, чтобы «вдохнуть в них свежую душу». Поэтому рекам жертвы приносили ежегодно. В 1463 году, когда прорвало Ногатскую дамбу (Ногат — самый восточный рукав Вислы) и ее нужно было восстановить, крестьяне потопили нищего, так как в качестве строительной жертвы посоветовали бросить в пучину живого человека.
В Европе сохранились рассказы о строительных жертвах духам городов, городских и крепостных стен, домов. Жертва обеспечивает прочность здания тем, что из нее возникает дух — покровитель этого здания (или более древнее объяснение: жертвоприношение при закладке дома спасает жильцов и строителей будущего дома от близкой смерти). У немцев были известны такие поверья: если при закладке дома кто-нибудь обойдет его кругом, то в новом доме умрет много людей.
В селениях, расположенных вдоль Рейна, говорили, что после 50 лет нельзя начинать постройку дома — иначе будет по пословице: «когда клетка готова, птичка улетит» — кто строится в старости, тот скоро умрет. Кто первым пройдет мимо только что положенного закладного бревна (деревянного фундамента), тот умрет в течение ближайшего года. Кто первым войдет в новый дом, тот ранее всех в этой семье умрет. Поэтому на новоселье в новый дом раньше всех и сейчас пускают кошку или собаку, петуха или курицу, или какое-нибудь другое животное и носят его по всем комнатам, чтобы предстоящее зло — месть духа камня или дерева — пало на них, а не на человека.
И в наши дни, забыв о духах строительных материалов, люди, вселяясь в новый дом, поступают так же. Когда-то на Руси даже в течение целого года не делали крыши над сенями, чтобы всякие беды и злые духи вылетали в это отверстие.
Почти в каждом сборнике фольклора разных народов Западной Европы можно встретить рассказы о замурованных, погребенных заживо людях.
Если замуровать покойника, то он станет озлобленным и вредным для людей духом. Из живого человека, особенно из невинного ребенка, получается добрый дух — защитник здания. Замурованный живой человек служит жертвой духам земли, арендной платой за взятую у этих духов территорию, и одновременно душа замурованного делается духом-охранителем этого здания.
«...В Баварии, недалеко от города Ансбаха, в деревне Фестенберг, сохранялись развалины старого замка, принадлежавшего в самом начале Средних веков знатному роду Фестенберг. В 1855 году местная 80-летняя старуха рассказала об этом рыцарском замке: «Когда его строили, то сделали в стене особое сиденье, куда посадили ребенка и тут замуровали. Дитя плакало, и, чтобы его успокоить, ему дали в руки красивое красное яблоко. Мать продала этого ребенка за большие деньги. Замуровав ребенка, строитель дал матери его пощечину, говоря: «Было бы лучше, если бы ты с этим своим ребенком пошла по дворам собирать милостыню!»
В книге «Саги и легенды города Магдебурга», изданной в, 1847 году, была опубликована потрясающая история.
Давным-давно в Магдебурге по распоряжению короля Отгона строили крепостные стены. Ворота крепости три раза обрушивались, несмотря на все старания сделать их более прочными. Тогда обратились за помощью к астрологу, и он ответил: чтобы крепостные ворота стояли, надо замуровать в них мальчика, добровольно отданного на это своей матерью.
Одна из фрейлин жены Оттона, королевы Эдиты, по имени Маргарита, в это время чем-то провинилась и должна была покинуть королевский дворец. Тогда же у Маргариты был убит в сражениях жених, а ее сокровища похитили воры. Чтобы не оставаться бесприданницей, Маргарита предложила за большие деньги для замурования своего маленького сына.
При постройке новых ворот сделали особую нишу таким образом, чтобы сидящий в ней ребенок не был раздавлен камнями и чтобы он не мог задохнуться.
В эту нишу и посадили маленького сына Маргариты. Перед его ртом укрепили булку.
Когда новый жених Маргариты узнал об этом, он покинул ее, и Маргарита была вынуждена уехать в чужие края. Через 50 лет она вернулась дряхлой старухой и стала просить о христианском погребении для своего загубленного сына. Юный каменщик поднялся по высокой лестнице на верх крепости, отодвинул там несколько камней в своде и увидел нишу, а в нише — человеческую фигуру, которая смотрела на него сверкающими глазами.
Это был маленький седой старик. Его длинная, белая борода спускалась вниз и глубоко вросла в камни. Над головой была ямка между двумя каменными плитами, где птицы устроили себе гнездо. Они якобы приносили замурованному пищу.
Приставили еще одну лестницу, и по ней поднялся всеми уважаемый архитектор. Вдвоем они смогли извлечь из ниши седого человечка, причем оба потом клялись, что в момент извлечения он стонал. Но когда его вытащили на свет, то с удивлением увидели, что это окаменелый труп ребенка Маргариты...
В Тюрингии прежде был город Либенштейн, стены которого считались неприступными, так как при их постройке была замурована живая девочка. Ее купили для этой цели у матери-бродяжки. Когда девочку замуровывали, ей дали в руки булку. Она сначала видела окружающих и кричала: «Мама, мама, я еще вижу тебя!» Потом она просила мастера оставить ей хотя бы маленькую дырку, чтобы она могла смотреть. Растроганный мастер отказался продолжать свою жуткую работу, и ее закончил его молодой ученик. Рассказывали, что потом видели, как мятущаяся тень матери блуждает и по сей день по развалинам города и в соседнем лесу на горе.
Согласно другому варианту легенды, девочка, когда ее замуровывали, всячески упиралась, брыкалась, кричала, просила о помощи, но нечего не помогло. Потом в течение целых семи лет по ночам слышались крики замурованного ребенка, и со всех сторон слетались галки, крича еще жалобней. В этих галках окрестные жители видели души бесчеловечных строителей, которые будто бы должны будут летать вокруг замка до тех пор, пока там лежит хотя бы один камень на камне.
