Всего четыре дня назад Федот Акимович Санников, самый старший житель села Таяты принимал поздравления с Днем Победы.
А сегодня он справляет юбилей – 90 лет со дня рождения. Федот Акимович удивительно открытый и общительный человек, который разрушает все стереотипы о суровости староверов, к которым принадлежит по своей вере. Мы познакомились три года назад. Он подошел к нашей калитке и начал расспрашивать о том, кто мы и откуда, затем отвечал на любые наши вопросы, тщательно подбирая слова. Нынешнюю нашу беседу мы начали с животрепещущей темы.
Федот Акимович, вы - фронтовик, громивший нацистов на фронтах Великой Отечественной войны, как относитесь к событиям на Украине?
- Надо оберегаться. Это не шутка-дело. Они (американцы!) могут кинуться на нас, как дважды-два. Когда наша страна пошла на кого-то? Никогда этого не было! Матушки тоже это говорили. Только на нас враги нападали. Японская война была, финская, норвежская, германская. Всё на нас нападают. А почему? У нас богатства много! А им охота завладеть им. Ненависть, злость у них на нас.
Матушки у нас тут жили (речь идет о монахинях скита Бурундат – прим. автора). Я у них в работниках служил. Их давно уже нет, годов как двадцать. Они мне говорили: «В последнее время, сказано в Писании, брат на брата пойдет, отец на сына, а сын на отца. Ненависть в людях проснётся». От того, что один хорошо живёт, а другой – нет. Всем руководить охота.
Ваши предки и сами в эти места подались полтора века назад. Почему именно сюда?
- Что нас - староверов - сюда в старину заманило? Золото! У нас тут богатства много нашли. Вон в той горе – железная руда, но к ней не подступались ещё. И я находил тут тоже кое-что. Приезжала экспедиция, они всё тут расколупывали. А то, как будто нефть вытекает откуда-то. Вторая экспедиция приезжала – камни они разбивали, лупа у них большая, мне тоже давали в неё смотреть. Раскололи один камень, а внутри – червяк. Как он мог туда попасть? Образцы в Ленинград посылали.
Вы упомянули о матушках из бурундатского скита. Что это были за люди?
- У матушек я служил еще до армии. Их было пять человек и монах Григорий. Умер он на 104-м году. Я шустрый был. Они узнали, что мама у меня одна, отца нету. Мне шел семнадцатый год. Они пригласили меня, и я приехал помогать. Приглянулся я им, они меня содержали и кормили. Каждая матушка держала две-три коровы, лошадь. Они воспитывали девочку-сироту. В праздники они не работали, давали мне лошадь, с собой накладывали сметаны, творогу. Я вез продукты домой - мать кормить и сестрёнок. Праздники пробуду дома и возвращаюсь в скит. То дрова вожу, то хлеб помогаю сеять или жать серпом.
В армию вас призывали откуда?
- Я приехал к матушкам в 1941-м году зимой, а летом-то – война! Мне пришла повестка. Сначала меня взяли в ФЗО в Черногорку в шахту. Кормили там шибко плохо, одной водой. Нас из деревни взяли четверых. И вот надумали мы бежать. Прибежали домой. Я опять к матушкам подался. Узнали про нас, что мы сбежали и стали искать. Вызвали в Каратузское, стали допытываться, почему убежали. Мы сказали, что плохо кормят и в шахте шибко тяжело. Это сейчас там лифт, а раньше спускаться и подниматься под землю надо было по верёвке.
Сказали нам никуда не отлучаться, а ждать повестку в армию. Из нашего сельсовета – Окуловка, Малиновка и Таяты взяли на войну девять человек. Мы все попали в Бердск в пехоту.
Матушки долго жили на Бурундате?
- Матушки все померли. Одна прожила 102 года, монах Григорий – 104. И не стало там никого и избушки все сгнили.
Откуда они были родом?
- Одна приехала из Тувы. Остальные – со всей России. Они молились, людям помогали, работникам платили дороже, чем стоила работа. Пасеку они развели, коров, лошадей держали.
Матушки придерживались старой веры?
- Разной, но молились одинаково. У нас каноны одни и те же.
А вы какие молитвы произносите, и по каким случаям?
- Мы - староверы, наша – первая вера. Молитва же меня спасла от гибели, и от гибели я батарею свою благодаря молитве спас. Я Николу просил: «Святитель Христов Никола Чудотворец! Дай всем доброго здоровья!» Так ему я обо всех молюсь. Пособляет он очень. И на фронте, когда стреляли, я молился, пули отлетали от меня. Мамин брат четыре войны прошёл и живой остался. Он тоже молитвы читал. Я пошёл на фронт в кресте и пришёл в кресте. Никто не отобрал. Сейчас время хорошее – пожалуйста, молись! Но лентяев много! Я сыновьям говорю: «Милые мои! Вы молитвы учите и молитесь!» - «Неохота, тятя!» А лень-то можно отложить, надо Бога просить – Бог всё даст: и здоровье, если будешь просить с душой. Бог любит труды с молитвой. Вот и матушки так. Пойдёшь на работу: «Матушка! Благослови!», чтобы Бог хранил тебя и Ангел. Это не тяжёлая работа.
Откуда у матушек появился настоятель?
- Никто не помнит уже. Настоятель в скиту был здоровый, сильный. Мне шестнадцать лет было. Он меня возьмёт и посадит на лошадь. Лошадь сытая, покосы у них были большие. Матушки хлеб сеяли, нанимали людей на посев и жатву.
Ещё как в Писании сказано: Господь говорит: «Кто будет молиться и меня вспоминать – продлю жизнь, кто не будет – тому укорочу». А у нас, слава Богу – церкви открыли, сам Путин в церковь ходит! А раньше было так? Как-то приехали, у нас молельни две было, стали пугать: «Будете молиться, налог будете платить!» У нас попов нет. Мой тесть, когда мы сюда приехали, был первый певец в молельной. Потом из неё пожарку сделали.
А как праздники справляли раньше?
- Раньше придёт праздник – все гуляют компаниями, сегодня у тебя, завтра у меня, бражки попьют, песни поют, гармошка, балалайка играют. Сейчас мода пошла только лежать, телевизор смотреть, вот и пропали гармошки. У меня граммофон был, труба большущая, пластинки до сих пор остались. Или унылую песню поставлю, что все заревут, или плясовую, что не усидишь – запляшешь! Я весёлый был, у меня отец гармонист был, в другие деревне его возили.
Вот на Пасху я помню, маленький был – гуляют, песни поют. А мы, маленькие босиком, катаем яички. Рано я без отца остался, с шести лет. Один класс закончил, пошёл милостыньку собирать. Маму-то кормить надо, она не могла работать, больная была, а сёстры совсем крошки. Котомочку наденем, идём милостыньку собирать. Сейчас кругом базары – бери-не хочу! А раньше, помню, мама мне выткала и сшила в школу портяную сумку, окрасила её в синий цвет. Пришёл в школу, ребята стали дёргать за обнову и оторвали лямку. Я стою-реву. Учительница пришла – пришила. Сейчас попробуй - надень порты самотканные: что, власть нашу позорить будешь? Это у нас случай был. Скотников-ударников труда вызвали в Москву. Один лапти надел, штаны портяные. Выстроили их. Ему говорят: «Ты что, гражданин, приехал Советскую власть позорить, в лапти вырядился?» Сапоги дали, брюки, чтоб был похож на человека, а то, что за ударник? Поехали домой, он все добро в сумку положил, а сам опять в лапти переоделся.
К Бурундату проявлял интерес известный писатель Алексей Черкасов. Как вы с ним познакомились?
- Однажды мы пошли с сыном на пруд грибы собирать. Я работал в то время заведующим глубинкой, хлеб государственный в амбары засыпал. Вышли на деревню, видим – бобик едет, останавливается. Выходят из машины трое: «Эй, борода! Иди к нам!» Спросили как здоровье, какой хлеб уродился. Также поинтересовались, кто в первой избушечке живёт. «Мама моя живет здесь!» - отвечаю. «А можно к ней?», - спросил Алексей Черкасов. – «Можно!» - «А она грамотная?» - «Грамотная!» - «Молится» - «Каноном молится!» Посадили меня в бобик, поехали. Зашли к маме – председатель района, Черкасов и я.
«Здравствуйте, Евдокия Сафроновна!» Мама была уже старенькая, но держала пчёл и корову. Был постный день. (Я до сих пор постую. В Великий пост молока не пью). Мама извинилась, что хлебушка было немного, не стряпала. Порезала арбузы, дыни, мёду поставила, соты нарезала. Стали арбузы в мёд макать. С дороги хорошо покушали. На иконы Черкасов посмотрел, книги поглядел. Поблагодарил, отправились в сельсовет. «Поедем на Бурундат к матушкам!» Взяли нашего председателя Митрофана Димитрича, а я не поехал – работы много было. На обратной дороге заехали ко мне. Квасок у меня был, выпивать они не стали, сказали, что матушки угостили их бражкой. У них всегда водилась медовая бражонка – выпьешь кружечку, заговоришь!
«Я тебе свой адрес дам, - сказал Черкасов. – Ты в Красноярск часто ездишь, вот и ко мне заезжай, смотри!» Через месяц я поехал, меня после ранения часто в госпитале лечили. Приехал к нему на работу. Не пускают. Стали звонить. «Пропускайте его!», - пригласил Черкасов. Встретились! Маленько выпили - по стопочке, я в дороге не пью, нельзя мне. Поговорили. Приглашал еще вечером. Когда поехал домой, еще раз забежал. А он, аккурат, едет в Москву. Поздоровались, обнялись и все. Хороший он мужик был.
