Неизвестно, чем подкупила Токова Валентину Павловну, уважительным ли
отношением, состраданием ли, которого ей так не хватало, а может быть,
умная, красивая, энергичная женщина, сама немало пережившая,
показалась ей достойным собеседником, только Софья Бекбулатовна
была вторым после Святашовой человеком, которому Баранова приоткрыла,
хоть и на мгновение, завесу загадочности, окутывавшую ее жизнь.
«Мне, деточка, многое дано, — рассказывала ей Валентина Павловна.
— Я гляну на человека и вижу: счастлив он или нет, что у него было,
что его ждет. Болезни я лечу нервные, женские, кожные, половое бессилие.
Кто только ко мне ни приезжал, в том числе очень знатные люди.
Некоторых гоню. Так ведь не понимают, что не всесильна я. Если не
могу вылечить, то не берусь... Шут с тем, что меня ограбили, пусть они
подавятся моим добром. У меня денег на сто таких подонков хватит.
Разве деньги делают человека счастливым? Меня зависть людская страшит.
Не любят меня, боятся, а иные со свету сжить готовы. Что вижу человека
насквозь, так то мой крест, моя голгофа. Кому я что плохое сделала?
Что узнаю, то во мне и умрет. Господи, да если бы знали они, сколько
на мою долю выпало бед и несчастий, унижений и страданий! Вместо того,
чтобы пожалеть жалкую, одинокую, больную старуху, они меня так ненавидят.
Да разве думала когда-нибудь я, дворянская дочь, которую все нежили и
любили, что мне так придется жить...» Она порылась в бумагах, лежащих
на столе, и протянула Токовой пожелтевшую старинную фотографию.
А на ней — юная красавица с гордо поднятой головой, в великолепном
платье, с восхитительной прической. Рядом в креслах пожилые мужчина
и женщина — родители Барановой. Потрясенная Токова переводит взгляд
с фотографии на уродливую несчастную старуху, сидящую напротив,
затем вновь на красавицу в бальном платье и не верит своим глазам.
Родилась Валентина Павловна в 1895 году в Ставрополе в семье
состоятельных родителей. Отец, по ее словам, был человеком известным.
Замужем она вроде бы не была. В 1918 году родителей на ее глазах
расстреляли большевики. В гражданскую войну погибли ее братья и сестры.
Предположительно при отступлении с белыми войсками она попала под
артобстрел; израненную и контуженную, ее откопали из-под земли.
При операции ампутировали грудь, разорванную осколками. В 20—30-е годы
она прошла тюрьму, лагеря, была в ссылке. «Всех моих уничтожили, одна я
уцелела, и меня судили только за то, что я дворянская дочь, — с горечью
говорила Валентина Павловна, — и жила я по волчьему билету без
каких-либо прав. Потом забилась в Кугульту, думала, хоть здесь поживу
спокойно, да, видно, не судьба...» Незадолго до своей гибели Валентина
Павловна составила завещание. Хату отказала племяннику, имущество и
деньги со сберкнижек (всего 15 тысяч) завещала Святашовой с условием,
что та ее похоронит, поставит на могиле белый мраморный крест и будет
поминать в церкви. Вскоре у Прасковьи Андреевны умерла племянница.
Валентина Павловна сказала: «Теперь она (племянница) еще твоих возьмет.
Одного больного, другого здорового. — Помолчав, добавила: — Не станет
меня, будет у тебя большая беда». «Спустя какое-то время, — плача,
рассказывала Святашова, — умер мой брат, болел он. Я уж и забывать стала
ее слова, как в 1991 г. погибает мой сын. Она знала, что с ним будет,
только пожалела меня, не сказала прямо, чтобы не мучилась я, не жила в
страшном ожидании. Она чувствовала, когда кто-то умрет, за это ее и боялись.»
Валентина Павловна предсказала и свою смерть. Токова, увидев, как старуха
ходит босиком по мерзлой земле, заметила, что она простудится, баба Валя
усмехнулась: «Деточка, ничего со мной не будет, я смерти не боюсь. Я буду
жить долго и нудно, и меня убьют. Меня Бог не заберет до тех пор, пока меня
не убьют. И каждый день я жду нож в спину». Когда в селе при пожаре сгорели
два мальчика, Баранова заметила: «То мои братья, меня тоже сожгут».
1 марта 1988 года Прасковья Андреевна, как всегда, управлялась по хозяйству
у Барановой. Когда собралась уходить, баба Валя остановила ее: «Ну,
скоро я от вас уйду. Завтра не приходи, мне одной побыть нужно. Приходи
послезавтра, да не с утра, а к обеду». А на прощание тихо и ласково
промолвила: «Спасибо, что не бросила меня...». 3 марта Святашова
обнаружила на кухне дома Барановой ее полуобгоревший труп. На шее у
бабы Вали зияла большая сквозная рана. Убив старуху, ее облили бензином
и подожгли, надеясь, что огонь скроет следы злодеяния. Но из-за нехватки
кислорода (ставни и двери были закрыты) выгорела только кухня.
Следствие по делу об убийстве Барановой продолжается по сей день .
Поскольку вроде бы ничего
похищено не было, то версия об убийстве в целях ограбления отпала.
По одной из версий, убили бабу Валю из мести, дескать, насолила кому-то.
В этом твердо убеждены местные жители: «Отомстили ей. Она людям много
вреда принесла. Колдовка была и в церковь не ходила. Отрицательное
биополе с больных переносила не на себя, а на тех, кто в селе жил. Сколько
она семей разбила, сколько людей несчастными сделала». Но ни одного
конкретного примера привести никто не мог. Все на уровне слухов. Святашова
продолжала стоять на своем: «Если и убили ее из мести, то по наговору.
Не делала она людям зла. Крестом и молитвой лечила. И в церковь ходила,
пока силы были, а уж в чем священнику каялась, то Бог знает, только
отпущение грехов она получила. И отпевали ее как полагается». Уже во
время следствия кто-то намекнул Святашовой, что неплохо бы деньги,
завещанные ей Барановой, передать на нужды детского дома. Затем в
Кугульту приехал племянник Валентины Павловны — и сразу к Святашовой:
«Зачем ей такой дорогой крест, я дачу строю, мне деньги нужны». Только
Прасковья Андреевна оказалась твердым орешком и деньги не отдала.
Полтора года ездила она в Ставрополь и успела незадолго до подорожания
поставить на могиле Валентины Павловны белоснежный мраморный крест.
Имущество же Барановой, завещанное Святашовой, разграбили племянник
и соседи покойной. Дружба с бабой Валей дорого обошлась Святашовой.
Обвиняли ее в том, что ходила она учиться колдовать, что перерезала старухе
горло и поживилась ее деньгами. «Бог им судья, он все видит, а кровь ее
убийцам отольется, я точно знаю», — уверенно говорила она... Нынче на
Ставрополье народных целителей развелось хоть пруд пруди. Есть у них
кабинеты, охранники, такса на все виды услуг. Только вот нет у людей к
ним веры. А бабе Вале верили. И после ее смерти все приезжали в Кугульту
люди. Узнав о гибели Валентины Павловны, многие плакали...
Чтобы дело или задел супротивного мастера разбить.
Сыпят соль в ведро с водой и мешают быстро ножом с черной ручкой(атамом)
и читают трижды заговор.После этого воду выливают на землю во дворе.
"Солью солю разобью.
Солью солю разрублю.
Солью солю засолю.
Всяко слово,всяко дело,
всяк задел,всяк придел,
всяк науз,и острое,
и тупое,и кривое.
От свечи,от угля,
от ножа,от топора,
от ветра,от воды
от огня и от земли,
что по крику,что по шепоту,
что по колдовскому говору.
Как яйцо разбивается,
так и дело супротивного
отцепляется,на четыре ветра,
на четыре пути,на ветер и бурьян,
цельным не стать,силу не набрать.
Абада.Абады.Кана Акану.Аз ул Бара.
Аминь."
