В выходной семья поехала в лес за грибами. Однако вести себя в лесу умела только Наталья. Она родилась и выросла в деревне, понимала землю, понимала лес, одевала, как надо, перед выездом своих домочадцев, прекрасно ориентировалась на местности, быстро находила грибы и бесконечное количество раз повторяла мужу и дочери, какие класть в ведро можно, а какие нельзя. До Фёдора, увы, её слова долетали редко, и он бодро валил ложные опята и ложные лисички, то и дело хвастаясь: “Наташка-милашка, глянь, сколько у меня!” Четырнадцатилетней Свете вообще было не до грибов, она дулась, как рыба-ёж, за то, что её заставили сюда поехать в этот скучный лес с комарами, слепнями, пауками и клещами вместо того, чтобы дома трепаться в чате с Колькой Жигуновым.
- Значит, так, товарищи. Я в кусты отойду. А вы далеко не убегайте отсюда, - сказала Наталья.
- Давай-давай, в кусты не опоздай, - кинул ей вдогонку Фёдор, продолжая высматривать грибы в траве.
Ни минуты без дурацкой хохмы, устало покачала головой Наташа.
Фёдор тем временем заметил сочную шляпку, торчавшую из зарослей мха. Запустил руку в ярко-зелёный, рыхлый и влажный покров - оказалось, глубоко внутри сидит немаленький гриб. Рядом чуть виднелась ещё одна шляпка - вытащил такой же здоровый.
- Светка, Светка, иди сюда, тут грибы во мху сидят! - обрадованно завопил отец.
Дочь недовольно последовала за ним.
Фёдор, забыв всё на свете, с ведром ползал по моховым пятнам, выуживая из них грибы, Света плелась по пятам. Земля под ногами становилась всё более и более сырой, постепенно превращаясь в болотце. Над головой вместо радостных зелёных дубов и сосен всё чаще нависали тёмные угрюмые ёлки, иногда засохшие, почерневшие, ободранные, с голой чёрной землёй под ветками.
- Так, ну а мамка-то наша где? - оторвал наконец глаза от травы Фёдор.
Но вокруг него был уже совершенно незнакомый лес.
- Ауууу! Аууу! - закричал отец. Никто не отозвался.
- Так, Светка, не боись, - Свете всё происходящее было, в общем-то, безразлично, - мы с тобой из любой дыры выйдем!
С этими словами он вынул из кармана дедовский латунный компас. И, взглянув на него… ахнул: магнитная стрелка крутилась как пропеллер, то в одну сторону, то в другую, то ненадолго застывая, то снова пускаясь в бешеный пляс.
- Это потому, что Северный полюс близко, - пробормотал под нос озадаченный Фёдор.
- Па, мы уже год как переехали из Питера в Воронеж, - из-за спины у него заметила Света.
- Так… ладно, давай по мху на деревьях дорогу искать. Свет, он с северной стороны растёт, смотри внимательно.
Но и тут их ждали чудеса! Мох нежданно облепил стволы сплошняком, и никакой возможности не было понять с какой же стороны он северный.
Фёдор уже порядком устал и, когда разглядывал очередное ненавистное, везде мохнатое дерево, вдруг ему показалось, что мох на коре складывается в ехидную рожицу, а рожица ему подмигивает. Отец встрепенулся и протёр глаза. Рожица исчезла.
Оставалось последнее средство - послушать мать сыру-землю, как в сказках, если им повезёт, то где-нибудь рядом будут ездить электрички.
Фёдор приник ухом к земле. В ухо сразу же заполз муравей. Мужчина недовольно отряхнулся. Мать сыра-земля хранила полное молчание. Хоть бы крота какого услышать. Зато в то ухо, которое смотрело в небеса, неслись звуки. Вот какая-то неизвестная странная птица, каких никогда не бывает в городе, жутко запела-захохотала-заплакала. Вот старая ель протяжно заскрипела. И почудилось ему, что в скрипе дерева можно различить слова: “Дддурррак ты, Федддя!”
Мужчина вскочил, сел на землю, обхватил голову руками. До последнего верить не хотелось. Но это же леший их морочит! А как договариваться с лешим? Фёдор понятия не имел. Хотел бы ему выпить предложить, но в недолгую поездку водитель и маленькой фляжки с собой не брал.
- Свет, - измученным голос протянул Фёдор, - че бабка Марина про леших говорила?
- Говорила, что надо одежду надеть навыворот, - без интереса ответила дочь, уже пять минут как разглядывая на телефоне школьные фотки.
“Может, сработает!” - подумал Федя.
Переоделись. Но мать на ауканье по-прежнему не откликалась.
- А ещё что?
- Ещё можно рожу грязью вымазать, вроде должно подействовать.
- Отлично, принимайся!
- Я - грязью? Да никогда. Я зря, что ли, полчаса утром тональник накладывала?
Фёдор знал, что в некоторых вопросах с женщинами в его семье спорить абсолютно бесполезно. Поэтому болотный камуфляж нанёс в одиночестве.
Впрочем, изменений никаких и тогда не появилось.
- Ещё говорила чего?
- Говорила, что надо начать прыгать на одной ножке и орать: “Прости, лесной дед!”
Федя вздохнул. Всё равно хуже, чем заблудиться в лесу, уже ничего не придумаешь. Поэтому они со Светкой запрыгали и закричали:
- Прос-ти-нас-лес-ной-дед! Прос-ти-нас-лес-ной-дед! Прос-ти-нас-лес-ной-дед!
Такими их и обнаружила вышедшая из кустов Наталья.
- Вы че делаете? - севшим голосом спросила женщина.
- А это я над батькой прикалываюсь, - лениво сказала Светка.
Остаток дороги домой она выслушивала от Фёдора какую чёрствую, ехидную и неблагодарную дочь он вырастил на свою голову.
Дома все грибы перебрали, промыли и приготовили из них суп с белыми, жареную картошку с лисичками, закатали банки с опятами. Моих по лесу ходить ещё учить и учить, сокрушалась про себя Наталья.
